Город Шелл, пограничная застава и фоенная база, вырубленный в эквадорских джунглях Амазонки для нужд нефтяной компании, имя которой носит, расположен почти восемью тысячами футов ниже Кито. Бурлящий город населен главным образом солдатами, нефтяниками и индейцами племен шуар и кичва, которые подрабатывают большей частью чернорабочими и проститутками.

Чтобы перебраться из одного города в другой, вам надо проехать по извилистой дороге, захватывающей дух. Местные жители скажут вам, что в течение одного дня поездки вы увидите все четыре времени года.

И хотя я проезжал этой дорогой много раз, меня никогда не утомлял захватывающий пейзаж. Острые утесы, украшенные каскадами водопадов, возвышаются с одной стороны. С другой стороны – глубокая пропасть, в которой течет река Пастаза из верхнего бассейна Амазонки, змеящаяся вниз по Андам. Пастаза несет воду с ледников Котопакси, одного из самых больших в мире действующих вулканов и божества времен инков, к Атлантическому океану на расстояние более чем три тысячи миль.

В 2003 г. я покинул Кито на «субару аутбэк» и направился в Шелл с миссией, которая не походила ни на одну из тех, что мне приходилось принимать. Я надеялся прекратить войну, которую я же и помог начать. Как это часто бывает во многих случаях, за которые мы, ЭКи, должны принять ответственность, это была война, фактически неизвестная за пределами страны, где она велась. Я направлялся своей дорогой, чтобы встретиться с шуарами, кичва и их соседями ачуарами, запаро и шивиарами – племена решили помешать нашим нефтяным компаниям уничтожать их дома, семьи и земли, даже если это означало их гибель в ходе войны. Для них это была война за выживание их детей и культуры, для нас – война за власть, деньги и природные ресурсы. Она была частью борьбы за мировое господство и мечту горстки алчных людей – за глобальную империю.
Вот к чему мы, ЭКи, прилагаем все свои усилия – мы строим глобальную империю. Мы – это элитная группа мужчин и женщин, которые используют международные финансовые организации, чтобы создать ситуации, в которых другие страны становятся подвластными корпоратократии – системе власти, в которую входят наши крупнейшие корпорации, наше правительство и наши банки.
Подобно нашим коллегам двойникам из мафии, ЭКи предлагают покровительство. Оно принимает форму кредитов для развития инфраструктуры – электростанций, шоссе, портов, аэропортов или технопарков. Условия подобных кредитов состоит в том, что осуществление подобных проектов должно вестись инжиниринговыми и строительными компаниями нашей собственной страны. В сущности, большая часть денег никогда не покидает Соединенные Штаты, они просто перемещаются из банковских офисов в Вашингтоне в инжиниринговые офисы в Нью Йорке, Хьюстоне или Сан Франциско.

Несмотря на тот факт, что деньги возвращаются практически немедленно корпорациям, которые входят в корпоратократию (которая является кредитором), страна должник обязана выплатить полностью тело долга плюс проценты. Если ЭК добился полного успеха, кредит является настолько большим, что должник вынужден объявить дефолт по своим платежам уже через несколько лет. Когда это случается, мы подобно мафии, требуем свой кусок мяса. Это часто означает что нибудь из следующего набора: контроль над голосованием в ООН, размещение военных баз или доступ к ценным ресурсам типа нефти или Панамского канала. Конечно же, должник по прежнему все еще должен нам деньги – и еще одна страна включена в глобальную империю.

Направляясь по шоссе от Кито к Шеллу, я вернулся мыслями на тридцать пять лет назад, когда первый раз прибыл в эту часть света. Я читал, что хотя Эквадор не превышает размерами Неваду, здесь есть более тридцати действующих вулканов, более 15 процентов видов птиц всего мира и тысячи пока еще неотклассифицированных видов растений, и это земля множества культур, на которой проживает столько же людей, говорящих на местных древних языках, сколько и испаноговорящих. Я находил его очаровательным и, безусловно, экзотическим, хотя эти слова, приходившие тогда на ум, были чисты, наивны и непосредственны.

Многое изменилось за эти тридцать пять лет.
Во время моего первого визита в 1968 г. «Texaco»только что обнаружила нефть в эквадорской части бассейна Амазонки. Сегодня нефть составляет почти половину экспорта страны. Протечки нефти в дождевые леса с их хрупкой экологией из транс андского нефтепровода, который был сооружен вскоре после моего первого визита, достигли более полумиллиона баррелей – количество, вдвое превышающее пролитое «Exxon Valdez». Сегодня новый трехсотмильный нефтепровод стоимостью 1.3 млрд долларов, пролоббированный ЭКами, обещает сделать Эквадор входящим в десятку крупнейших мировых экспортеров нефти в Соединенные Штаты. Обширные области дождевых лесов погибли, попугаи и ягуары почти исчезли, три эквадорских туземных культуры приведены на грань исчезновения, а древние реки превращены в сточные канавы.

В то же самое время местные культуры начинают сопротивление. Так, 7 мая 2003 г. группа американских адвокатов от имени более чем тридцати тысяч индейцев Эквадора подала иск на сумму 1 млрд долларов против «ChevronTexaco Corp.». В иске утверждается, что в период между 1971 и 1992 гг. нефтяной гигант сливал на открытое пространство и в реки более четырех миллионов галлонов в день ядовитых отходов, загрязненных нефтью, тяжелыми металлами и канцерогенами, и что компания оставила почти 350 брошенных открытых ям коллекторов, которые продолжают убивать людей и животных.

За окном моего «аутбэка» большие облака тумана скатываются с лесов на каньоны Пастазы. Пот пропитал мою рубашку и мой живот начинает сводить, но не только от высокой тропической температуры и дорожного серпантина. Знание той роли, которую я сыграл в разрушении этой прекрасной страны, дает себя знать. Благодаря мне и моему приятелю ЭКу, Эквадор находится сейчас в намного более худшей форме, чем он был до того, когда мы представили им миражи современной экономики, банковского дела и инжиниринга. С 1970 г., в течение периода, эвфемистически именуемого Нефтяным Бумом, доля населения, пребывающего за официальной чертой бедности, увеличилась с 50 до 70 процентов, неполная занятость вкупе с безработицей увеличились с 15 до 70 процентов, а государственный долг вырос с 240 млн до 15 млрд долларов. Тем временем, доля национальных ресурсов, относящихся к беднейшей части населения, сократилась с 20 до 6 процентов.

К сожалению, Эквадо – не исключение. Почти каждая страна, которую мы, ЭКи, привели под зонтик глобальной империи, имеет такую же судьбу. Долг третьего мира вырос до 1.5 трлн долларов, а стоимость его обслуживания – до 375 млрд долларов в год в 2004 г. – это больше, чем все расходы третьего мира на здравоохранение и образование, и в двадцать раз больше того, что развивающиеся страны получают ежегодно в виде иностранной помощи. Более половины людей в мире существуют на сумму менее двух доллавро в день, которая равна примерно той же, что они имели в начале 1970– гг. Тем временем, 1 процент семей третьего мира владеет 70 90 процентами всего капитала и недвижимости в своих странах (фактический процент разнится в зависимости от страны).
«Субару» замедлил ход, пробираясь по улицам красивого курортного городка Баньос, знаменитого горячими источниками у подножия очень активного вулкана Тунгурагуа. Дети бежали впереди машины, махая руками и пытаясь продать нам жевательную резинку и печенье. Затем Баньос остался позади. Захватывающий пейзаж оборвался резко, когда «субару» вырвался из рая в современное воплощение дантовского ада.

Гигантский монстр вырос из реки, чудовищная серая стена. Его dripping бетон был полностью неуместен, неестественен и несовместим с пейзажем. Конечно, вид этого не должен был бы удивить меня. Все это время я знал, что он ждет в засаде. Я сталкивался с этим много раз прежде и раньше, почитая это символом достижений ЭКов. Но даже сейчас по моей коже пополхли мурашки.
Эта отвратительная несоразмерная стена – дамба, которая блокирует реку Пастазу, поворачивая ее воды в огромные туннели, проложенные в горах, и преобразовывая ее энергию в электричество. Это – 156 мегаваттный Агоянский гидроэнергетический проект. Он питает заводы, которые делают горстку эквадорских семейств богатой, и он же является источником невыразимого страдания для фермеров и туземцев, живущих вниз по реке. Эта гидроэлектростанция – лишь один из многих проектов, получивших развитие благодаря моим усилиям и усилиям других ЭКов. Подобные проекты – причина того, что Зквадо ныне входит в глобальную империю, и объяснение того, почему шуары и кичва угрожают войной нашим нефтяным компаниям.
Благодаря проектам ЭКов, Эквадор опутан иностранными долгами и должен посвятить черзмернудю долю своего национального бюджета для их выплаты вместо того, чтобы использовать свой капитал для того, чтобы помочь миллионам его граждан, официально классифицируемым как опасно обнищавшие.

Единственный путь для выкупа своих иностранных обязательств для Эквадора – это продажа своих дождевых лесов нефтяным компаниям. В действительности, одной из причин, по которой ЭКи обратили свое внимание на Эквадор, было то, что, как принято считать, нефтяное море под его амазонским регионом сравнимо с ближневосточными месторождениями нефти. Глобальная империя требует свой кусок мяса в виде нефтяных концессий.

Эти требования стали особенно неотложными после 11 сентября 2001 г., когда Вашингтон испугался, что ближневосточные поставки могут прекратиться. Вдобавок к этому, Венесуэла, наш третий по величине поставщик нефти, избрала президента популиста Уго Чавеса, который начал сильное противостояние тому, что он назвал американским империализмом, и начал угрожать прекращением продажи нефти в Соединенные Штаты. ЭКи потерпели неудачу в Ираке и Венесуэле, но мы преуспели в Эквадоре и теперь мы могли бы поить нефтью всех за приемлемую цену.

Эквадор типичен среди стран, в которые ЭКи принесли экономико политический перелом. С каждых 100 долларов сырой нефти, взятой из эквадорских дождевых лесов, нефтяные компании получают 75 долларов. Из оставшихся 25 долларов три четверти должны идти на выплату иностранного долга. Большая часть остатка покрывает военные и другие правительственные расходы – из которых примерно 2.5 доллара идут на здравоохранение, образование и программы помощи бедным. Таким образом, из каждых 100 долларов, вырванных из Амазонки, менее 3 долларов идет людям, которые нуждаются в деньгах больше всех, на жизнь которых так неблагоприятно повлияли дамбы, бурение и нефтепроводы, и которые умирают от недостатка продовольствия и пригодной для питья воды.

Все эти люди – миллионы в Эквадоре, миллиарды на планете – потенциальные террористы. Не потому, что они верят в коммунизм или анархизм или изначально злы, но просто оттого, что они пребывают в отчаянии. Глядя на эту дамбу, я задавался вопросом, поскольку я так часто бывал во многих местах по всему миру – когда эти люди предпримут меры, подобно американцам против Англии в 1770 х гг. или латиноамериканцы против Испании в начале 1800 х гг.

Тонкость, с которой строится эта современная империя, заставила бы устыдиться римских центурионов, испанских конкистадоров и европейские колониальные державы XVIII XIX веков. Мы, ЭКи, лукавы и учимся у истории. Сегодня мы не носим мечей. Мы не надеваем броню или одежду, которая нас выделяет. В странах, подобных Эквадору, Нигерии и Индонезии, мы одеваемся, как местные школьные учителя или владельцы магазинов. В Вашингтоне и Париже мы похожи на бюрократов из правительства или банкиров. Мы выглядим скромно и обыденно. Мы посещаем строительные площадки и прогуливаемся по обнищавшим деревням. Мы проповедуем альтруизм и обсуждаем в местных газетах замечательные гуманитарные проекты, которые мы осуществляем. Мы покрываем столы совещаний правительственных комиссий нашими таблицами и финансовыми проектами и читаем лекции в Гарвардской Школе бизнеса о чудесах макроэкономики.

Мы доступны и открыты. Или, по крайней мере, таковыми мы себя изображаем и за таковых нас прнимают. Так работает эта система. Мы редко обращаемся к чему либо противозаконному, поскольку система построена на лазейках и по определению законна.

Однако – и это очень значимо – если мы терпим неудачу, в дело вступают люди гораздо более зловещей породы, люди, которых мы, ЭКи, называем шакалами, люди, которые ведут свое происхождение из империй прошлого. Шакалы всегда рядом, скрываясь в тени. Когда они появляются, главы правительств свергаются или погибают в насильственных «несчастных случаях». И если случайно шакалы терпят неудачу, как они потерпели неудачу в Афганистане и Ираке, тогда всплывают старые модели. Когда шакалы терпят поражение, молодых американцев посылают убивать и умирать.

Когда я миновал чудовищную гигантскую стену серого бетона, выросшую из реки, я уже изнывал от пота, пропитавшего мою рубашку, и сведенного кишечника. Я направлялся вниз в джунгли на встречу с туземцами, которые решили сражаться до последнего человека, чтобы остановить эту империю, которую я же и помогал создавать, и я был поражен терзавшим меня чувством вины.

Каким же образом, спрашивал я себя, простой деревенский парень из Нью Гэмпшира попал в столь грязный бизнес?