Цывинский Олег (Tsyvinski Aleg) — ekonomika.by
Американский экономист.
Уроженец Беларуси. Помимо США, является еще и гражданином Республики Беларусь. В 1998 году закончил Белорусский государственный экономический университет.
Получил степень доктора экономики в Университете Миннесоты, США (2003 г.).
Занимал должности профессора в Гарвардском университете (2004-2008 гг.) и в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе (2003-2004 гг.).
В настоящее время — профессор экономики Йельского университета (США). Специализируется в области макроэкономических теорий.
Научные интересы: оптимальная налогово-бюджетная политика (Optimal fiscal policy), последствия налогообложения, роль государства, макроэкономическая политика
Преподаваемые дисциплины: макроэкономика, государственная экономика (Public economics)
Работая в США, продолжает следить за развитием событий на родном континенте, в том числе в экономике Беларуси. Давал интервью некоторым периодическим изданиям в Беларуси, в частности еженедельнику “Белорусы и рынок”, газете «Новы Час», порталу Naviny.
Возглавляет Программу макроэкономических исследований в Институте Коулза в Йеле, одном из старейших и крупнейших экономических исследовательских институтов США.
Является также научным сотрудником Национального бюро экономических исследований (США).
Консультирует и занимается исследованиями по макроэкономической политике в Федеральном резервном банке Миннеаполиса (стратегический исследовательский центр Федеральной резервной системы США) и в институте Einaudi (исследовательский центр Центрального банка Италии).
Член редакционного совета журнала «Государственные финансы» (США).
Исследования О. Цывинского отмечены многими премиями, включая премию CAREER Национального научного общества США (самая престижная премия для молодых ученых в США).
В феврале 2009 г. на Всемирном экономическом форуме в Давосе был удостоен премии «Молодой глобальный лидер».
Интервью
Отпустить курс и удержаться от протекционизма (Белорусы и рынок, 15 марта 2009 г.
)
Олег Цывинский: правильная экономика работает при разных политических режимах (Naviny.by, 2009)
Алег Цывінскі: “Беларускай эканоміцы неабходна лібералізавацца” (Новы Час, 24 снежня 2009)
Ratio economica: Пять приоритетов на 2009 г. (vedomosti.ru)
Отдельные публикации
Information Aggregation and Investment Decisions
with Elias Albagli and Christian Hellwig, December 2009
paper
Prizes and Patents: Using Market Signals to Provide Incentives for Innovations
with V.V. Chari and Mikhail Golosov, November 2009
paper
Preference Heterogeneity and Optimal Commodity Taxation
with Mikhail Golosov and Matthew Weinzierl, November 2009
paper
Decentralized Trading with Private Information
paper
Power Fluctuations and Political Economy
with D. Acemoglu and M. Golosov, 2009
paper
Political Economy of Ramsey Taxation
with Daron Acemoglu and Michael Golosov, May 2008, revise and resubmit Journal of Public Economics.
paper
Business Start-ups, the Lock-in Effect, and Capital Gains Taxation
with V.V. Chari and Mikhail Golosov, February 2005, revise and resubmit Journal of Public Economics.
paper
Publications and Accepted Papers
Dynamic Mirrlees Taxation under Political Economy Constraints (with Daron Acemoglu and Michael Golosov), Review of Economic Studies (2009)
A Theory of Liquidity and Regulation of Financial Intermediation (with E. Farhi and M. Golosov), Review of Economic Studies (2009), 76(3): 973-992
paper
Political Economy of Mechanisms (with D. Acemoglu and M. Golosov), Econometrica (2008), 76(3): 619-641
paper
Optimal Taxation with Endogenous Insurance Markets (with M.Golosov), Quarterly Journal of Economics (2007), 122(2): 487-534.
paper
Self-fulfilling Currency Crisis: The Role of Interest Rates (with C. Hellwig and A. Mukherji), American Economic Review (2006), 96(5): 1769-1787.
paper
Designing Optimal Disability Insurance: A Case for Asset Testing (with M.
paper, supplement
Optimal Indirect and Capital Taxation (with M. Golosov and N. Kocherlakota), Review of Economic Studies (2003), 70(3):: 569-588.
paper
New Dynamic Public Finance: a User’s Guide (with M. Golosov and I.Werning), NBER Macro Annual 2006.
paper
Markets versus Governments (with D. Acemoglu and M. Golosov) April 2007, forthcoming in Journal of Monetary Economics (2008), 55(1): 159-189.
paper
Political Economy of Intermediate Goods Taxation (D. Acemoglu and M. Golosov), Journal of European Economic Association Papers and Proceedings (2007).
Optimal Fiscal and Monetary Policy with Commitment (with M. Golosov), forthcoming in The New Palgrave: A Dictionary of Economics, 2nd ed., Palgrave Macmillan.
paper
Optimal Fiscal and Monetary Policy without Commitment (with M. Golosov), forthcoming The New Palgrave: A Dictionary of Economics, 2nd ed., Palgrave Macmillan.
paper
OTHER PAPERS
Russian Attitudes Toward the West (with S. Guriev and M. Trudolyubov), CEFIR/NES Working Paper №135
paper
Markets versus Governments (with D. Acemoglu and M. Golosov), Journal of Monetary Economics (2008), 55(1): 159-189.
У Олега Цывинского имеется личная страница в интернете на сайте Йельского университета, где можно более подробно ознакомиться с его биографическими данными и трудами. На этой странице также имеются его контактные данные.
Источник: ЭКОНОМИКА.BY
Олег Цывинский — Ведомости
Решение Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) от 27 ноября 2020 г. ЭЛ № ФС 77-79546
Учредитель: АО «Бизнес Ньюс Медиа»
И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна
Рекламно-информационное приложение к газете «Ведомости».
Любое использование материалов допускается только при соблюдении правил перепечатки и при наличии гиперссылки на vedomosti.ru
Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации Пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных
Все права защищены © АО Бизнес Ньюс Медиа, 1999—2021
Любое использование материалов допускается только при соблюдении правил перепечатки и при наличии гиперссылки на vedomosti.ru
Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
Все права защищены © АО Бизнес Ньюс Медиа, 1999—2021
Решение Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) от 27 ноября 2020 г. ЭЛ № ФС 77-79546
Учредитель: АО «Бизнес Ньюс Медиа»
И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна
Рекламно-информационное приложение к газете «Ведомости». Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) за номером ПИ № ФС 77 – 77720 от 17 января 2020 г.
Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации Пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных
Экономист Олег Цывинский о развитии крипторынка
Ключевые изменения на этом рынке произойдут с выходом на него институциональных инвесторов, банкам же придется отказаться от высоких комиссий за переводы.— Как распространение криптовалют и цифровых валют, которые сейчас разрабатывают многие центробанки, повлияет на монетарную политику?
— Монетарная политика — это интересно, но это очень маленькая часть того, что происходит вокруг криптовалют. В целом стоит думать о криптовалютах не только как о валютах, но и о том, какие возможности дает развитие блокчейна. Понятно, что сейчас все будут выпускать цифровые версии своих валют — и Россия, и Китай, и, вполне возможно, США. Я не думаю, что пока это кардинальным образом изменит существующую монетарную систему.
— Каким будет влияние выпуска государственных цифровых валют и на банковскую систему? Есть опасения, что банки потеряют часть бизнеса.
— Может быть. Но деньги и банк — это две разные вещи. Деньги позволяют нам совершать расчеты и формировать сбережения.
У банков — много других функций. В частности, например, это функция уменьшения асимметрии информации. Если вы возьмете кредит в банке, то его основная функция будет не в том, чтобы вам его выдать, а в том, чтобы вы с этим ипотечным кредитом не пошли и не купили себе, например, автомобиль.
Цифровые валюты, которые будут выпускаться центральными банками, составят основную конкуренцию в первую очередь платежным системам.
Валюты, которые запущены государством, будут совершенно по-другому себя вести, чем частные валюты. Хотя, можно и частную валюту тоже сделать, привязав ее к доллару или к рублю.
— То есть получить стейблкоин.
— Да, сделать стейблкоин хорошо и правильно — это довольно сложно, но вполне возможно. Если посмотреть на банковскую систему в США, которая была до создания Федеральной резервной системы, то там было огромное количество частных валют. По большому счету любой банк мог выпустить частную валюту. Была конкуренция между валютами, какие-то валюты остались, какие-то валюты обанкротились, а потом пришел федеральный резерв и появился доллар как одна из основных валют.
Есть валюта, например, которая выпускается Международным валютным фондом (SDR). Поэтому я не вижу здесь кардинального изменения мировой системы от того, что будет платежное средство или валюта, которая выпущена банками.
Сейчас у вас есть не только наличные, у вас есть еще карточка Альфа-банка или Сбербанка, и иногда вам удобно пользоваться валютой — долларами или рублями, а иногда — кредитной картой. То же самое будет происходить, когда будет введен цифровой рубль. С точки зрения расчетов между банками там может быть другая ситуация. Потому что, возможно, это уменьшит затраты на пересылку денег. Это уже происходит с биткоином.
Вообще криптовалюты важны, потому что они уменьшают трансакционные издержки.
Например, сейчас комиссия при денежном переводе мигранта из Бангладеша, работающего в Саудовской Аравии, может съедать до 20% суммы, а сделать это с помощью криптовалют довольно просто. Снять деньги с зарубежной карточки в России или с российской карточки за рубежом довольно дорого.
American Express, к примеру, берет комиссию в 3%, но при развитии финансовых технологий эта комиссия вряд ли выживет. На самом деле то, что государственные игроки хотят входить на рынок криптовалют,— это один из признаков нормализации рынка.
— Тем не мене стоимость криптовалют по-прежнему крайне волатильна, это существенный риск для тех же переводов. Как вы видите развитие ситуации?
— Мы уже видим, что волатильность значительно снизилась по сравнению со временем, когда криптовалюты только появились. В целом с ростом рынка мы увидим, что волатильность будет снижаться и станет такой же низкой, как волатильность доллара. Она тоже довольно большая, волатильность рубля довольно большая, это не всем понятно. Когда золото перестало быть резервным активом, то волатильность золота была очень высокая. Довольно долгое время было непонятно, можно ли золото брать резервным активом. А потом оказалось, что золото — неплохой способ для того, чтобы держать сбережения или деноминировать другие валюты.
— Что должно произойти с рынком криптовалют, чтобы его можно было считать «цивилизованным»?
— Это уже в каком-то смысле цивилизованный рынок. Потому что биткоин — примерно 14-я валюта в мире. То, что делают государства в области цифровых валют — это уже один из шагов, второй касается развития регулирования. Его будет больше и это очень хорошо для криптовалют. Те трансакции, которые сейчас не совсем законные, серые, станут мейнстримом. Мы уже видим, что возможности для арбитража значительно уменьшились. Два года назад можно было получить огромный доход за счет операций между разными биржами. Сейчас это уже просто компенсация за риск — того, что не пройдет платеж, что ты не сможешь забрать его и так далее.
К тому же, когда мы говорим о криптовалютах, многие думают только о биткоине, но на самом деле это история не только про валюты. По большому счету блокчейн — это запись памяти чего-то. Одна из функций денег — это запись операций, кто что купил, это все записывается в огромной бухгалтерской книге.
Сейчас это делается электронно. То же самое будет происходить и во многих других отраслях. И мы увидим, что рынок криптовалют — это на самом деле только частично рынок классических валют, классических криптовалют, а в общем — это рынок блокчейн-технологий.
— Криптовалюты пытаются использовать для привлечения финансирования, но многие инициативы здесь оказались провальными.
— Криптовалюты позволяют компаниям намного проще привлекать деньги и выходить фактически на IPO. Вообще, если говорить об инвестициях, то ключевая вещь — это соотношение дохода и риска. По криптовалютам доход выше, но и риск тоже. Это отношение дохода и рисков называется отношением Шарпа и оказывается, что для криптовалют оно ненамного выше, чем, например, для рынка акций. То есть это еще одно подтверждение, что это в принципе более-менее нормальный актив.
— В случае с акциями диверсифицировать портфель должно быть проще, чем с криптовалютами?
— Да, это правда. В акциях есть индексы, что упрощает и удешевляет процесс покупки.
Но и в криптовалютах мы тоже видим, что институциональные инвесторы начинают формировать индексы. Это позволяет привлекать ритейл-игроков, маленьких инвесторов.
Второе направление касается повышения безопасности, и здесь появляются новые решения для хранения активов.
Если вы хотите купить напрямую, например, корпоративные облигации, то это тоже не так просто — вместо этого вы можете купить облигационный паевый фонд или облигационный индекс, что намного проще. Но самое большое развитие будет с точки зрения институциональных клиентов. Потому что понятно, что криптовалюты — это совершенно иной актив, он очень мало коррелирует со всеми факторами, которые определяют стоимость традиционных активов, так что такой актив стоит держать в большом портфеле.
— Более жесткое регулирование пока ведет к перемещению активности в страны с более мягкими условиями, как в таких условиях развивать «легальный» рынок?
— Важно разделить: есть сектор криптовалют как таковых, а есть сектора, которые связаны с блокчейн-технологиями. Это совершенно разные вещи. Важно создать такой уровень регулирования, который, например, позволял бы избежать финансирования терроризма, отмывания денег и так далее, но, с другой стороны, не задавил вполне конкурентные компании, которые могут делать решения на блокчейне.
— В каких секторах блокчейн-технологии могут быть действительно востребованы?
— Есть большое количество секторов, в которых будут происходить значительные изменения из-за блокчейна. В рамках нашего исследования мы оценивали почти 2 тыс. криптовалют с высокой капитализацией. Мы видим, что огромное количество криптовалют вообще не связаны с криптовалютами как таковыми. Это на самом деле просто скучные, неинтересные с точки зрения хайпа сектора и технологии. Например, в контейнерных перевозках. Это, оказывается очень сложное дело, потому что в каждом порту надо заполнять документы, их можно потерять, это все очень неэффективно, сложно отслеживать. Блокчейн позволяет весь этот документооборот значительно упростить. Это все вещи, связанные с умными контрактами. Умный контракт — это по большому счету операционная система, которая позволяет многие вещи делать автоматически.
Что именно произойдет — очень сложно сказать, но мы видим, что меняются целые сектора, например сельское хозяйство. Очевидно, что изменения коснутся платежной системы, в текущем виде она просто неэффективна.
Это также все, что связано со здоровым питанием: придя в магазин вы платите на 50% больше за фермерский кефир и хотите узнать, действительно ли он был произведен из более качественного молока. Криптовалюта дает и новые возможности для монетизации — например, если раньше IBM или Maersk создав технологию логистики, могли упаковать ее как отдельную компанию и продать, то сейчас то же самое можно сделать и небольшим компаниям через криптовалюту.
Интервью взяла Татьяна Едовина
Олег Цывинский — По ту сторону кризиса. — Отечественные записки
Известный экономист, профессор Йельского университета Олег ЦЫВИНСКИЙ на просьбу редакции нарисовать портрет российской экономики какого-нибудь 2020 года, когда, надо надеяться, кризис останется далеко позади, заметил, что профессионалу выступать в роли гадалки не пристало. По его мнению, сегодня можно говорить исключительно о красках, которыми история будет писать этот портрет.
Корни будущего в настоящем, каково оно?
Даже на этот вопрос дать ответ непросто. Мы не до конца понимаем природу нынешнего кризиса. Американские экономисты Кармен Рейнхард и Кен Рогофф проанализировали данные по всем системным[1] кризисам, которые пережили за последние 50 лет как развитые, так и развивающиеся страны (Великая депрессия также была включена в анализ, хотя она относится к более раннему периоду). Оказалось, что в среднем такие кризисы были сравнительно непродолжительными — падение производства продолжалось около двух лет, но потери оказывались значительными – приблизительно 9% ВВП. Нынешний кризис по всем признакам как раз является системным, а значит можно ожидать, что продлится он не слишком долго и будет глубоким. Некоторые экономисты, правда, считают, что он окажется и глубже, и продолжительнее всех послевоенных и что его скорее следует сравнивать с Великой депрессией. Не думаю, что последнее верно, но меня настораживают действия правительств, то, как меняется их экономическая политика. Повсеместно мы наблюдаем рост вмешательства государства в экономику. И это как раз может продлить и усугубить кризис. Ведь еще год назад в США добиться от правительства выделения миллиарда долларов даже на самую нужную программу было делом чрезвычайно муторным. Экономисты и политики бесконечно обсуждали, анализировали, почему не работают рыночные механизмы, для чего государству вмешиваться и давать этот миллиард. А теперь вливание триллиона долларов, т. е. тысячи миллиардов в банковскую систему, в инфраструктурные проекты никого не удивляют. Вмешательства государства стало намного больше. Почему это опасно? И откуда брать эти триллионы долларов? Их в виде возросших налогов вынуждено будет заплатить население или госдолг перейдет на будущие поколения. Но налогоплательщики наверняка взамен станут требовать от государства наведения порядка в экономике, что обычно понимается как бóльшая степень регулирования, вхождение государства в компании и т. п. В результате экономика потеряет гибкость, которая, кстати, позволяла все послевоенные годы быстро справляться с кризисами.
То есть пусть все идет, как идет, а всякое вмешательство государства в экономику есть зло?
И да, и нет. С одной стороны, финансовые институты, и не только они, но и инвестиционные банки, хедж-фонды, даже страны, например Исландия, брали на себя слишком много рисков. Потому что считали: в случае чего государство или международные институты их так или иначе спасут, что мы отчасти и наблюдаем. Иными словами, господдержка порождает безответственность, авантюризм, а они в свою очередь во многом и являются причиной нынешнего кризиса.
С другой стороны, даже нормально функционирующие рынки имеют изъяны, и их необходимо исправлять. Известные экономисты из Чикагской бизнес-школы Рагу Раджан (он одно время был директором исследовательского департамента МВФ) и Луиджи Зингалис называют это «спасение капитализма от капиталистов». Свою получившую широкий резонанс книгу они так и озаглавили.
То есть сам по себе капитализм – хорошая система (или, по известной формуле Черчилля, лучшая из пока придуманных), но отнюдь не совершенная – провалы рынков случаются, и потому, в частности, финансовые рынки необходимо регулировать. Вопрос в том, до какой степени? Как найти разумную меру, чтобы эффективно корректировать рынок там, где он не справляется, но при этом не допускать зарегулированности, которая остановит развитие финансовой системы? Во время кризисов вера в свободный рынок, даже в странах, где она давно утвердилась, подвергается эрозии. Вспомним Великую депрессию: в США 25% безработных, банкротство тысяч банков, падение производства, обнищание населения. А у Советского Союза, как казалось из-за океана, дела шли все лучше и лучше. И люди стали задумываться: может, капитализм – фундаментально плохая система, а социализм как раз то, что надо. Тогда огромную роль в спасении капитализма сыграл Кейнс. О нем обычно говорят исключительно как об экономисте, по моему же мнению, главная его заслуга в том, что он отстаивал прежде всего ценности капитализма как системы устройства общества. Что сказал Кейнс: не надо переходить к социализму, не надо пересматривать систему ценностей, капитализм не так уж плох, рынок – лучшая система организации экономики, а недостатки, которые ему присущи, можно компенсировать некоторым вмешательством государства, в частности увеличением государственных расходов в кризисные периоды. Сейчас о заветах Кейнса стали забывать, снова происходит переоценка ценностей и отход от системы свободного рынка уже не кажется таким уж невозможным. Не случайно президент Франции Никола Саркози в одном из своих недавних выступлений заявил, что капитализму пришел конец.
А вы не сгущаете краски? Западные правительства нынешние свои не совсем рыночные действия оценивают как пожарные и временные.
Ну, это как посмотреть. Конечно, там никто не говорит, что надо переходить к социализму. Но если нарисовать шкалу от нуля до десяти, где ноль — это социализм, а 10 — свободный рынок, то еще недавно США были на ней где-то в районе восьмерки-девятки, а теперь приближаются к пятерке. Сами суммы, которые тратятся на спасение компаний, спасение финансовых институтов, столь огромны, что можно говорить любые слова – суть от этого не меняется: налицо масштабное вмешательство государства в экономику. Заметьте, что и риторика на Западе стала меняться, причем даже у экономистов. Они уже не задаются вопросом: в чем причина провала рынка? — давайте ее выявим и внесем соответствующие коррективы. Нет, ссылаясь на кризис, на необходимость спасать экономику, они призывают вливать в частные компании огромные государственные деньги. И это меня пугает.
Но ведь как-то действовать надо.
Безусловно надо. Не дело, когда инвестиционные банки в гигантских масштабах проводят рискованные операции, а потом налогоплательщики эти банки вытаскивают. И не только инвестиционные, но и коммерческие банки, хедж-фонды. Понятно, что необходимо менять всю систему регулирования финансовых институтов. И тут без вмешательства государства не обойтись. Просто нет другого игрока на рынке, который мог бы регулировать эти институты. Экономисты используют термин «публичный товар» – это, к примеру, дороги или безопасность. Никто не хочет отдавать свои деньги на строительство дороги, хотя все хотят по ней ездить. Поэтому дорога без государства не будет построена. То же и с финансовыми рынками. Вопрос в степени регулирования. Приведу пример: после череды корпоративных скандалов с «Энрон» и рядом других компаний США в 2002 году приняли закон Сэрбэйнс – Оксли, который ужесточал требования, касающиеся бухгалтерской отчетности, предоставления информации, повышал ответственность директоров компаний за разного рода махинации с отчетностью. В результате, по мнению ряда экономистов, Нью-Йорк как финансовый центр стал для бизнеса менее привлекателен, чем, например, Лондон. Иными словами, излишнее регулирование чревато потерей инновационного шумпетерского[2] духа капитализма.
Тут уместна аналогия с маятником: если он выведен из равновесия, что мы сейчас наблюдаем в экономике, то, предоставленный сам себе, он в конце концов успокоится. Система регулирования может ускорить процесс прихода в равновесие, но может, если она работает неправильно, наоборот, маятник раскачать. Господдержка провалившихся компаний – это, на мой взгляд, раскачка маятника, поскольку данная мера прямо противоположна той роли, какую призвана играть финансовая система, а именно направлять ресурсы от компаний с недостаточной инновационной активностью к компаниям, у которых много идей и в избытке желания их реализовать.
Представим, что острый период кризиса миновал, в пожарных, т. е. во многом антирыночных мерах надобность отпала. Как дальше должны действовать правительства?
Беда в том, что одни антирыночные меры влекут за собой другие. Ведь налогоплательщики наверняка станут требовать, чтобы правительство как следует прижало этих толстосумов, из-за которых рухнул рынок и которым отвалили столько денег. Вовсе не учитывать такие настроения политики не могут и скорее всего поддержат увеличение налогов на высокие доходы. Мера вроде бы справедливая, однако она обычно крайне негативно сказывается на динамике роста экономики. Ведь многие толстосумы – настоящие и будущие – это новаторы, первопроходцы, люди активные и целеустремленные. Если мы нарисуем два графика: как менялись налог на доход по капиталу в Америке за последние 30 лет и венчурная активность или объем первичного размещения акций, IPO, то обнаружим, что эти кривые выглядят как зеркальное отражение одна другой – когда растет налог, оба эти показателя падают. А что означает для обычного гражданина падение объемов IPO? То, что не родилась бы на свет, к примеру, компания Googlе, услугами которой мы пользуемся каждый день. Если бы налоги были более высокими, чем сейчас, ребята, создавшие Googlе, скорее всего рассудили бы так: зачем надрываться? Даже если нам будет сопутствовать успех, а вероятность этого мала, у нас заберут 95% того, что мы заработаем. Нет уж, лучше спокойно закончить аспирантуру в Стэнфорде и пойти работать в Майкрософт на 250 тысяч долларов в год и в выходные ездить на пикники. То есть рисковую предпринимательскую активность высокие налоги душат. Где большие риски, там, соответственно, должны быть большие стимулы, в частности денежные.
В России, кстати, переход на плоскую шкалу налогообложения способствовал ускорению экономического роста. Это было одно из самых удачных экономических решений последних лет — наиболее продуктивная часть общества получила стимул.
В Европе экономика гораздо больше зарегулирована, чем в США. Тем не менее, проблем у них, похоже, меньше.
Я думаю, Европа столкнется с очень серьезными проблемами. Полгода назад казалось, что это глупые американцы со своими сложными производными финансовыми инструментами, со своей финансовой алхимией заигрались, а в Европе, России, Китае все будет распрекрасно. Теперь мы видим, что кризис ударил по всем. Более того, я считаю, что в среднесрочной перспективе он ударит по Европе намного сильнее, чем по США. Одна из самых интересных работ, которые я прочитал в последнее время, это книга двух профессоров экономики – Альберто Алесины из Гарварда и Франческо Джавацци из университета Боккони. Английское ее издание называется «Будущее Европы: закат или реформы», а итальянское – «До свидания, Европа». Это глубокий, исчерпывающий анализ состояния европейской экономики. Из него видно, насколько зарегулирована Европа, насколько велико там вмешательство государств в рынок, насколько экономика там менее гибкая, чем в Америке. Попробуйте в Италии уволить работника – это практически невозможно. Та же картина во Франции. Поэтому я и считаю, что кризис в Европе продлится дольше, будет более глубоким, чем в США.
Понятно, что Западу придется трансформировать институты регулирования, но снизится ли в результате этой трансформации сам уровень регулирования?
Трудно сказать. Хотелось бы надеяться, хотя пока мы наблюдаем его рост. К сожалению, регулирование, как и госрасходы, имеют ту неприятную особенность, что, однажды увеличившись, они потом не желают уменьшаться. Государственный Левиафан под предлогом борьбы с кризисом «временно» захватывает значительные территории, а когда кризис проходит, отдавать их не желает.
Вернемся к России. Золотой дождь, который на нее пролился, явно закончился. Сможет ли страна с прежними институтами нормально существовать в послекризисном мире?
Здесь очень многое зависит от мирового спроса на нефть, на металлы; а это, в свою очередь, зависит от того, как быстро будет развиваться мир после кризиса. Впрочем, лучший прогноз по цене на нефть – это сегодняшняя цена, где-то в районе сорока долларов за баррель. При такой цене жить, как мы раньше жили, постоянно откладывая жизненно важные реформы на потом, не получится. Приведу пример Аргентины. В начале прошлого века она входила в пятерку самых богатых стран мира. Да, там случались разного рода потрясения, но не было какого-то краха. Просто необходимые преобразования не делались, и экономика росла очень медленно. Неумолимый закон: отставание от мирового роста даже на один процент в год приводит к тому, что через столетие в рейтинге уровня жизни страна скатывается далеко вниз, что и произошло с Аргентиной. Сейчас ее граждане живут очень, очень скромно.
Россия довольно богатое по мировым меркам государство, среднего или средне-низкого дохода по ВВП на душу населения в покупательной способности. А экономисты знают: чем богаче страна, тем труднее ей обеспечивать значительные темпы роста. К тому же резко сократились поступления от энергоносителей, а все низко висящие яблоки реформ уже собраны: плоская шкала налогов, административная реформа, которая, при всем ее несовершенстве, способствовала развитию среднего и мелкого бизнеса, и т. п. Поэтому, чтобы перевести страну на инновационные рельсы, правительству придется что-то придумывать, как-то менять институты. Есть прекрасная статья макроэкономистов Дарона Ацемоглу, Филиппа Агийона и Фабриццио Зилиботти. Они показали, что на «догоняющей стадии роста» ни политическая система страны, ни инновации не оказывают значительного влияния на динамику экономического развития. Потому что невелика хитрость скопировать телевизор или машину. А вот создать нечто совершенно новое, какой-нибудь iPhone, очень непросто. Для этого в стране должен господствовать дух свободного предпринимательства, должна быть реальная конкуренция, в том числе и в политике, демократия. Хотелось бы надеяться, что власти это понимают.
Ускорит ли кризис глобализацию или, наоборот, возникнет некая новая поляризация, просто в силу того, что одни страны готовы меняться, а другие не очень?
Мало кто об этом помнит, но в начале XX века уровень глобализации был сравним с тем, какой мы имеем сегодня. Ведь еще существовала Британская империя, которая охватывала чуть не полмира. Потоки капитала, товаров были весьма значительны. Но с началом Великой депрессии США и европейские страны стали вводить торговые барьеры, экономики самоизолировались, и это усугубило и продлило кризис. То же мы видим во многих странах и сейчас. Россия, например, повысила пошлины на импортные машины. И чем глубже мир будет погружаться в кризис, тем больше будет таких примеров. В той же Америке существует очень сильное лобби, выступающее против свободной торговли. Это и профсоюзы, и всевозможные производители сельхозпродуктов, и многие, многие другие. В Китае таких настроений нет. Для него глобализация — огромный плюс. Используя свои конкурентные преимущества, прежде всего дешевую рабочую силу, он завалил Америку и Европу товарами. На Западе это многих не устраивает, прежде всего, неэффективные фирмы и их менеджеров. Потребитель-то как раз от дешевых китайских товаров выигрывает, но его лоббистские возможности несопоставимы с возможностями производителей. Поэтому – по крайней мере, в среднесрочной перспективе – риск замедления глобализации в результате действий именно развитых стран, обычно выступающих за свободу торговли, достаточно велик. Но надолго остановить глобализацию вряд ли удастся.
Но существует другая опасность – политическая система Китая, да и России, в какой-то момент перестанет отвечать потребностям инновационной экономики, и у властей возникнет искушение снова отгородиться от мира.
Политическая система и Китая, и России стабильна, пока она обеспечивает экономический рост. Сегодня в Китае внутренняя экономическая среда очень конкурентная. Там действительно сверхкапиталистический рынок, во многом более капиталистический, чем, допустим, в США. Это обстоятельство плюс дешевая рабочая сила, открытость к инвестициям, огромный внутренний рынок и обуславливают бурный экономический рост. Но недалек тот день, когда китайским рабочим уже нельзя будет платить по 100 долларов в месяц. Перед страной неизбежно встанет проблема: как от, грубо говоря, сборочной экономики перейти к чему-то более интеллектуальному. Действительно, не очень ясно, сможет ли политическая система такой переход обеспечить. Вот тогда могут возникнуть политические проблемы. Трудно сказать, что будет в России. Одна из составляющих успеха нынешней власти в том, что средний человек считает: страна никогда так хорошо не жила, как в последние годы. Но теперь обеспечить экономический рост прежними методами вряд ли удастся. Единственный путь – перевод страны на инновационные рельсы, но совершать его придется в гораздо более сложных условиях, чем те, что были еще полгода назад.
Беседовал Александр Щербаков
[1] Системными называют кризисы, которые затрагивают не только банковскую или финансовую сферы, но и существенно ударяют и по реальной экономике. – Примеч. ред.
[2] Известный австрийский экономист Йозеф Шумпетер (1883#1950) придавал огромное значение «созидательному разрушению», созданию «новых комбинаций» и именно в этом видел миссию предпринимателя. – Примеч. ред.
Как готовят лидеров в американских вузах?
А.САМСОНОВА: Здравствуйте. Вы слушаете и смотрите программу «Послезавтра». Вы слушаете ее на радио «Эхо Москвы», смотрите на телеканале RTVi. Меня зовут Тоня Самсонова, и со мной мой коллега, ведущий этой программы Сергей Гуриев, ректор РЭШ.С.ГУРИЕВ: Добрый вечер.
Материалы по теме
Какие лидеры более компетентны?
затрудняюсь ответить
А.САМСОНОВА: Эту программу мы делаем совместно с русской версией журнала «Форбс». О чем мы сегодня собираемся с вами поговорить и поговорить с нашим гостем? Мы часто затрагивали тему того, как готовят лидеров в России и что думают лидеры будущего о будущем России? Сегодня мы решили поговорить о том, как готовят лидеров в американских вузах. И поговорить об этом с Олегом Цывинским, профессором Йельского университета. Здравствуйте, Олег.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Вы знаете, обычно профессора, особенно Йельского университета, они должны быть почтенными старцами, седыми, с большой бородой. А вы как-то не похожи на такого человека, при этом профессор. Как так получилось?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Даже, видите, без галстука к вам пришел.
А.САМСОНОВА: Как вы стали профессором, Олег?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Закончил аспирантуру, написал диссертацию. Мне было много предложений в разные университеты, и я был в Калифорнийском университете, потом был в Гарварде, и потом Йел мне сделал предложение, от которого я не смог отказаться, и пришел полным профессором в Йел.
А.САМСОНОВА: И вы не жалеете о своем выборе?
О.ЦЫВИНСКИЙ: О Йеле или, в принципе, о жизненном выборе?
А.САМСОНОВА: О жизненном выборе.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Нет, это очень хорошая профессия, я очень доволен.
А.САМСОНОВА: Ну, человек с вашими талантами мог пойти в бизнес, госуправление. Почему наука?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Я часто описываю работу профессора. Это как работа интеллектуального интрепренера или предпринимателя – занимаешься своим собственным делом, но это дело не обязательно монетизируется. А ты работаешь на свою репутацию и те статьи, которые ты пишешь, это именно составляет твой капитал репутационный и, в принципе, капитал, который можно использовать в любых других отраслях. Мы пишем с Сережей колонку в «Ведомостях», тоже немножко менее отличающаяся от академической жизни.
А.САМСОНОВА: Анна Соколова, корреспондент журнала «Форбс» подготовила большое досье на вас. Давайте послушаем.
ДОСЬЕ НА ЧЕЛОВЕКА XXI ВЕКА
А.СОКОЛОВА: Олег Цывинский, 32 года, родился в Витебске, окончил Белорусский государственный экономический университет, потом докторантуру в университете штата Миннесота. В 29 лет стал одним из самых молодых за всю историю полным профессором Йельского университета, занимается исследованиями в области макроэкономики, политической экономики, финансов. На последнем Давосском форуме он вошел в число Young Global Leaders, то есть молодых мировых лидеров. Вместе с ним в их число попали гольфист Тайгер Вудс и актриса Джессика Биль.
Одним из главных своих достижений считает статью, посвященную фискальной политике. «Эта область была тогда практически не исследована, и наша работа стала значительным вкладом в науку, во многом изменившим эту область», — вспоминает он. Олег убежден, что лучшего всего инвестировать в себя и свое образование. Время, потраченное на учебу, окупится в дальнейшем, считает он. Придерживается идеи свободного рынка с минимальным вмешательством государства в экономику.
Больше всего в российской действительности его раздражает закрытость людей, их нежелание узнавать что-то новое. По его словам, чтобы избавиться от этого изъяна, надо много учиться, в том числе и за рубежом.
Любит бывать в Риме и Буэнос-Айресе, летом перебирается в столицу Италии. Там ему нравится возможность совмещать комфортную жизнь с активной работой, а Буэнос-Айрес привлекает его архитектурой Парижа XIX века и насыщенной жизнью.
С.ГУРИЕВ: Олег, очень интересное досье, но мы собрались здесь поговорить, скорее, не о тебе, а о Лиге плюща, об американских университетах. Чем американский университеты, особенно лучшие частные исследовательские университеты лучше, чем остальные университеты в мире?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Качество образования. И качество образования заключается в двух частях. Во-первых, это качество профессоров, людей, которые там работают. Если сравнить, например, с европейскими университетами, с российскими университетами, даже в средних университетах Америки профессора – либо полные профессора, либо на других ступеньках профессорской карьеры – они активно публикуются в журналах, международных, реферируемых журналах, даже в совершенно университетах, которые не на слуху. И это очень важно, особенно в XXI веке, потому что мы не знаем, как изменится мир через 20 лет. Поэтому люди, которые находятся на рубеже науки – они преподают по учебникам, которые написаны 10-20 лет назад, те, которые видят границу науки, именно они дают те знания, которые необходимы студентам, которые будут использованы именно через 20 лет. Второе, это именно качество студентов и отбор именно студентов в университеты, и то, чему мы учим в университетах.
Не существует такого понятия как блат для того, чтобы попасть, по крайней мере в ведущие университеты. Любые деньги не могут позволить поступить, если ты не достойный человек. И это становится своеобразным стандартом качества, когда человек выпускается из Йеля, или из Гарварда, или из Принстона. И даже из вполне средних американских университетов. То понятно, что этот человек поступил туда своим умом, и оценки, которые он там получал, получал не потому, что заплатил за зачет или за экзамен, а потому что, действительно, работал очень сильно. То есть это качество отбора, качество студентов и качество преподавания.
Я сейчас привожу следующий пример. То, что мы преподаем за один 12-недельный семестр по курсу макроэкономики, я проходил в Нархозе за полтора года. То есть намного более интенсивное и более качественное образование.
С.ГУРИЕВ: Ну, с другой стороны, если, действительно, в России считается, что университетская система очень коррупционна, действительно, много блата и взяток, то, наверное, в континентальной Европе этого гораздо меньше. И тем не менее, многие студенты из континентальной Европы предпочитают учиться именно в Америке, а не в континентальной Европе. Хотя, вроде бы, отбор такой же честный. С чем это связано? Неужели простому студенту не все равно, кто стоит по ту сторону или перед ним в аудитории? Исследователь или очень хороший, выдающийся преподаватель, который не ведет научной работы, как это происходит во многих континентальных вузах?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Ну, как бы, в этом вопросе есть 2 вопроса. То есть надо ли заниматься научной работой для того, чтобы преподавать качественно. И второй, почему европейские вузы как правило хуже американских. Если посмотреть, например, на десятку программ по экономике, в десятку не входит ни одна европейская программа.
С.ГУРИЕВ: Или одна.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Или одна – может быть, Лондонская школа экономики входит в десятку. И то с натяжкой, пожалуй. В Европе очень много барьеров, как, в принципе, и в любых других отраслях. Барьеров для найма профессоров, барьеров для продвижения профессоров. То есть очень часто, например, продвигаются профессора, которые учились на той же кафедре. То есть такого не происходит в Америке – это чрезвычайно редкое явление, чтобы аспирант, который защитился на кафедре Принстона, работал в Принстоне. По крайней мере, получил первую свою работу. То есть это мобильность и жесточайшая конкуренция на каждом уровне. То есть это дает высочайшее качество людей, ну и конечно ресурсы. То есть американские университеты – многие из них частные, и они намного богаче и могут просто позволить себе покупать суперзвезд.
С.ГУРИЕВ: Ну, ведь, частные университеты богаче не потому, что они просят больше денег за обучение. Потому что в Йельском университете и в других ведущих, самых богатых частных университетах в Принстоне, в Гарварде и Стенфорде плата за обучение – это не самая большая часть доходов. И кроме того, бедные студенты учатся часто бесплатно. А, все-таки, частные университеты богаче не потому, что они частные. А, может быть, потому что они лучше, им легче удается заниматься фандрейзингом, да? То есть причинно-следственная связь может быть в эту сторону.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да-да-да.
А.САМСОНОВА: Чем занимаются, поясните, на чем эти частные университеты делают свой капитал? На чем они зарабатывают?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Во многих крупных университетах, даже в университетах Штатов, которые, в принципе, не обязательно частные, у них есть целевой капитал. У Гарварда, у Йела. В Гарварде, например, это второй самый большой некоммерческий фонд финансовый после католической церкви. То есть Йел на 3-м месте.
А.САМСОНОВА: В мире?
О.ЦЫВИНСКИЙ: В мире. То есть самый большой фонд это у католической церкви, 2-й – это Гарвард и 3-й – Йел.
А.САМСОНОВА: Как, имея такие деньги, можно думать об образовании и науке? Все же, наверное, думают только о том, как приумножить капитал.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Вы понимаете, чем отличаются университеты, например, такие как Йел? Это горизонтом. Очень часто дают следующий пример. Когда одному из моих коллег дали специальное звание именного профессора, президенту университета Рик Левин сказал: «Мы даем это звание в бесконечность». То есть задача университета в том, чтобы Йел был и через 100, и через 200 лет, и через 300 лет ведущим университетом. То есть по сравнению с корпорациями, по сравнению с фондами нету таких вот краткосрочных задач как приумножение капитала. Конечно, это тоже важно, это позволяет финансово состоятельным быть университетам. Но дело в том, что самое главное – это репутация университета и именно то, что будет через 100, через 200, через 300 лет. По-прежнему Йел, Гарвард, Принстон.
А.САМСОНОВА: Олег, в России в меньшей степени, в Америке и в Европе в большей степени существует рейтинг вузов и рейтинг программ по разным дисциплинам. И если мы представим себе двух студентов, один из которых закончил провинциальный вуз, а другой вуз Лиги плюща при равном экономическом успехе, конечно, на топовые позиции возьмут человека из Лиги плюща. Таким образом ваш вуз вольно или невольно становится такой фабрикой по производству больших людей, больших лидеров. Это каким-то образом влияет на образовательную программу? Каким-то образом воспитываются эти лидеры сознательно?
О.ЦЫВИНСКИЙ: В Йеле есть 2 цели. По крайней мере, за последние 30 лет есть 2 цели. Первая, это фокус на преподавание именно студентов, а не аспирантов. Отличие, кстати, Йела от Гарварда.
С.ГУРИЕВ: На бакалавриате.
О.ЦЫВИНСКИЙ: На бакалавриате, да. То есть не на уровне аспирантуры или не на уровне магистра бизнес-образования и так далее, а именно на бакалавриате. И вторая – это официальная цель Йела – это подготовка будущих лидеров. То есть Йел именно и занимается тем, что готовит лидеров. По крайней мере, это одна из основных целей, именно бакалавриата.
А.САМСОНОВА: Как?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Одна из важных вещей, которые мы делаем, когда мы преподаем, это то, о чем я говорил – это мы не знаем, как изменится мир через 20 лет, и поэтому фокус не на прикладных знаниях. То есть это не профтехучилище для каких-то специальных программ.
С.ГУРИЕВ: Для инвест-банкиров.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Для инвест-банкиров. А это фундаментальные знания, которые в первую очередь дают возможность учиться, и через 20 лет никто не знает, все меняется: экономика поменялась за 20 лет. Вспомните, 20 лет назад не было никаких ни iPad, не было ни интернета.
С.ГУРИЕВ: И даже радиостанции «Эхо Москвы» не было.
О.ЦЫВИНСКИЙ: И даже радиостанции «Эхо Москвы» не было. То есть мир кардинально меняется.
А.САМСОНОВА: Ну, через год она появилась.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, через год она появилась. Поэтому надо готовить именно фундаментальные знания, очень важно. Вторая вещь, которой Йел отличается от других университетов, это тоже очень важно для подготовки лидеров – это фокус и при приеме студентов, когда приемная комиссия отбирает студентов. И при образовании самом на вещи, которые не обязательно связаны с какими-то конъюнктурными или конкурентными вещами, такими как, например, зарабатывание денег. То есть очень важно когда подают на то, что приняли в Йел, когда бакалавриат подает в Йел, чтобы были не только оценки, но и волонтерская какая-то деятельность, такая, социально-полезная деятельность. И это создает культуру, когда человек думает не обязательно о себе, но и о группе и о университете в целом, и о большем благе. Поэтому, например, в Йеле так много политических лидеров, за годы которых мы вырастили, это, пожалуй, самый ведущий университет для подготовки, кузница кадров.
А.САМСОНОВА: То есть богатенькие родители из влиятельных американских семей не могут никаким образом своих детишек запихнуть в Йел?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Вы знаете, при приеме в Йел не рассматривается финансовое положение студентов вообще. То есть это не…
А.САМСОНОВА: То есть бедняк, гений и богатый, допустим, тупица, имеют неравные шансы и победит бедняк?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да. Даже одинаковые. То есть не обязательно быть гением, чтобы попасть в Йел. То есть все равно набираем тысячу человек на бакалавриат, где-то около того. То есть не обязательно, чтобы человек был гением. Но при прочих равных условиях богатый толковый молодой человек или девушка и бедный имеют одинаковые шансы поступить. То есть это вообще не рассматривается на уровне поступления.
С.ГУРИЕВ: Олег, а насколько… Вот, вы сейчас говорили про американскую элиту. Насколько Лига плюща становится международным игроком? Все больше и больше студентов поступают и в Гарвард, и в Принстон, и в Йел. Что университет делает для того?.. Хочет ли он это делать? И что он делает для того, чтобы воспитывать не только американских, но и международных лидеров.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Одна из больших инициатив университета за последние 10 лет, особенно с нашим президентом Риком Левиным, это глобализация Йела, фокус именно на выращивании не только локальных лидеров для США, для бизнеса, для правительства, но и глобальных лидеров. Поэтому Йел, например, очень сильно связан с Китаем. Есть совместная программа с университетом Пекина, есть программа для чиновников, которые приезжают, Executive MBA для переподготовки. И старается Йел как можно больше чтобы поступали студенты из разных стран. К сожалению, из России поступает очень и очень мало студентов.
С.ГУРИЕВ: С чем это связано?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Мне кажется, просто не знают то, что в Йеле можно учиться бесплатно. То есть когда думают о том, что поступать в Йел, в Гарвард или в любые другие университеты, думают: «Он стоит 50 тысяч долларов в год. Кто это потянет?» Но это не так.
А.САМСОНОВА: Алексей вас спрашивает на SMS: «Что там с «Черепом и костями», поставщиком американской элиты?» Вот, поясните еще, что это такое?
С.ГУРИЕВ: Секретное общество, дипломаты, шпионы, фильмы, теории заговоров. Я только хотел задать вопрос про это.
А.САМСОНОВА: Это правда? Такое бывает?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Это прекрасный вопрос, да.
С.ГУРИЕВ: Всех ли профессоров принимают?
А.САМСОНОВА: Сергей, вы можете?.. Сначала объясните, что это такое?
С.ГУРИЕВ: Или только американцев, граждан Америки?
О.ЦЫВИНСКИЙ: «Череп и кости» — это такое секретное общество как масоны или люминаты, «Код Да Винчи», который когда-то, на самом деле, по слухам, играл важную роль в «мировой элите».
С.ГУРИЕВ: В американской.
О.ЦЫВИНСКИЙ: В американской, но, пожалуй, даже и в мировой. Ну, например, в каждом году студентов 4-го курса – это последний курс университета – 8 или 9 из них выбирают в «Череп и кости». То есть некоторые из них – это просто капитан футбольной команды, журналист, главный редактор «Yell Daily News» (это студенческая газета), но и других выдающихся каких-то людей, которых «Череп и кости» считают, что они будут играть огромную роль, что это типа молодых глобальных лидеров Йела.
Когда-то на самом деле (по слухам, опять же, то есть я, например, никогда)…
А.САМСОНОВА: Это все неправда. (все смеются)
О.ЦЫВИНСКИЙ: Все неправда, да. У меня нету черепа с костями.
А.САМСОНОВА: А он у вас на спине.
С.ГУРИЕВ: Да-да.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да. Ну это такое было общество внутри Йела.
С.ГУРИЕВ: Интересно, что ты знаешь, куда смотреть.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да. (все смеются) И, вот, например, если ходишь по кампусу Йела, то там есть такие склепы.
А.САМСОНОВА: Хогвардс какой-то. (смеется)
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да-да-да. Здания без окон, в которых происходят ритуалы общества «Черепа и костей». Но для тех, кто интересуется, это…
А.САМСОНОВА: А что это за детский сад в мировом вообще, в самом одном из главных образовательных учреждений? Что это вообще такое?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Вы знаете, я, вот, никогда с ними не сталкивался.
С.ГУРИЕВ: Если бы сталкивался, то не смог бы рассказать.
О.ЦЫВИНСКИЙ: А если бы сталкивался, то не смог бы рассказать. Но! Для тех кто интересуется, для слушателей, есть в интернете полный список людей, которые члены…
С.ГУРИЕВ: По слухам, входили.
А.САМСОНОВА: И там все правда, да?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Там все правда, да, и в частности, есть даже некоторые из моих коллег по департаменту экономики.
А.САМСОНОВА: Чего только нет в интернете. Олег, вы рассказывали нам о том, как прозрачна и прекрасна система поступления в Йел, насколько она равна для всех. Американская мечта. Николай Злобин, директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности в Вашингтоне имеет некоторые аргументы, не соотносящиеся с вашими.
СЛОВО ЧЕЛОВЕКА XX ВЕКА.
Н.ЗЛОБИН: Мы не будем говорить о финансовых преимуществах, которые позволяют поступать в ведущие университеты Америки без того, чтобы забивать свою голову получением грантов, scholarship и участвовать в конкурсах – можно просто платить и поступать, если у родителей есть деньги. Но главное преимущество, которым пользуются многие представители американского истеблишмента и их дети, это то, что университеты, особенно серьезные большие крупные американские университеты, они очень приветствуют, когда в них поступают дети их собственных выпускников. Вот, когда создаются такие университетские династии, когда родители, родители родителей, дети, внуки учатся в одном и том же университете, это очень приветствуется.
Кроме того, есть преимущества, связанные с региональными различиями. Совершенно неправильно будет сказать, что правила у всех одинаковые, возможности у всех одинаковые. Разница в доступе связана с тем, что в Америке, действительно, формируются большие влиятельные политические и бизнес-семьи, и можно вспомнить Рокфеллеров, и Бушей, и Горов, и так далее, где представители одних и тех же семей но разных поколений заканчивают одни и те же учебные заведения, и становятся политиками в одних и тех же регионах, одних и тех же городах, где университет у них является главной, если хотите, базой.
С.ГУРИЕВ: Олег, что можно сказать на это? Действительно, династии есть, даже если не говорить о реальных людях, Бушах или Рокфеллерах, есть книга «История любви» и фильм, где просто про эти династии рассказывается прямым текстом. И даже как раз Эл Гор говорил иногда, что, может быть, это с них, с его женой списали эту историю.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да.
А.САМСОНОВА: Вас разоблачили, Олег.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, нас разоблачили, я говорю неправду. А вы знаете, даже Йел и многие топовые, лучшие университеты изменились за последние 30 лет. То есть что изменилось? В частности, то, что мы даем намного больше финансовой помощи. Например, в Йеле если у абитуриента или студента достаток меньше, чем 60 тысяч долларов в семье, то он учится бесплатно.
А.САМСОНОВА: А если максимальный достаток, то сколько он платит за обучение?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Где-то 50 тысяч долларов в год. Я только не помню, это, по-моему, цена и за обучение, и за проживание в колледже.
А.САМСОНОВА: Но а что делать с Бушем-младшим, который закончил Йел, но как-то не блещет? Ну, 92 IQ – это один из таких…
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, Буш-младший – да, конечно, это пример такой… Я не знаю, как поступил, если честно, Буш-младший.
А.САМСОНОВА: Нет, ладно, хорошо, поступил по блату. Ну, предположим, да? Но он там отучился. Он прошел через ваших великих профессоров, через замечательных студентов, все-все-все, там «Череп и кости» — не знаю, был-нет.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Был. Как и Эл Гор, кстати.
А.САМСОНОВА: Человек путает страны на карте. Да? Приезжая туда. Ну, вот, как такое может быть?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, это очень трудный вопрос. Я думаю, что если бы Буш учился в моем классе, он бы далеко не получил бы лучшую оценку. Просто, я думаю, надо посмотреть на его оценки – я думаю, они не блистали в университете.
А.САМСОНОВА: Да, это так.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Ну, каким-то образом он, наверное, сдал.
А.САМСОНОВА: Но каким?
С.ГУРИЕВ: То есть ты хочешь сказать, что сегодня он бы не поступил бы и не закончил бы?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Я думаю, что вряд ли, чтобы он поступил. И я думаю, что он бы закончил либо с очень плохими оценками, либо его…
С.ГУРИЕВ: Скажи, ну, вот, что касается династий, во всех университетах Лиги плюща, действительно, выпускники играют очень важную роль. Выпускники, действительно, доминируют в попечительских советах и, конечно, наверное, трудно отказать им в помощи в поступлении их собственных детей. Насколько это проблема в приемной комиссии?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, это очень хороший вопрос. Это очень важная проблема, которая… Понятно, что Йел ставит во главу угла. Приемная комиссия полностью независима.
А.САМСОНОВА: Это Олег Цывинский, профессор Йельского университета, программа «Послезавтра» — как готовят лидеров в американских вузах. Сергей Гуриев – ведущий этой программы, ректор РЭШ, Тоня Самсонова. Никуда не уходите, мы вернемся через несколько минут.
НОВОСТИ
А.САМСОНОВА: Здравствуйте, мы вновь в студии. Это программа «Послезавтра», Тоня Самсонова, Сергей Гуриев, ректор РЭШ – ведущие этой программы. Добрый вечер еще раз.
С.ГУРИЕВ: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Мы говорим о том, как готовят лидеров в американских вузах. Говорим с профессором Йельского университета, университета Лиги плюща Олегом Цывинским. Здравствуйте еще раз.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Ну, вы нарисовали такую красивую картину того, как готовят лидеров в американских вузах. А вы бы смогли сделать академическую карьеру в России, если бы вы сейчас вернулись и прикладывали все свои старания здесь?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Если бы я сейчас вернулся или если бы я сейчас учился в аспирантуре?
А.САМСОНОВА: Нет. Вот, сейчас вы, профессор Йеля, возвращаетесь и говорите: «Все, Америка до свидания, Европа до свидания, я хочу тут».
О.ЦЫВИНСКИЙ: Знаете, в академической карьере самое главное – это коллеги. Не хочу пиарить РЭШ, но, пожалуй, это единственное место, в которое я, по крайней мере, с удовольствием приезжаю. Я в академическом совете РЭШ. Ну, вот, кроме вот этого небольшого оазиса и, может быть, там еще пары-тройки, небольшого количества людей. Академическое сообщество – очень маленькое в России.
А.САМСОНОВА: Но подождите. Вот, агентство «Рейтер» ставит МГУ на 5-е место в мире.
С.ГУРИЕВ: Ну, перед Гарвардом точно. Но сейчас давайте послушаем, действительно, Ирину Артюшину.
А.САМСОНОВА: Ирина Артюшина, директор независимого рейтингового агентства, российского агентства в сфере образования «Рейтер».
СЛОВО ЧЕЛОВЕКА XX ВЕКА
И.АРТЮШИНА: Давайте вспомним, откуда взялись наши университеты? Вот, сейчас наши вузы празднуют в массовом порядке 80-летие. В 30-е годы для того чтобы поднять страну, организовались наши, в основном, технические вузы. Они готовили специалистов для того, чтобы прошла индустриализация. Вузы возникли с нуля, и они дали шанс десяткам тысяч молодых людей, которые раньше никогда не имели шанс получить это образование, выросли династии научные, инженерные, кадры.
Эти вузы создались с нуля. И в них выучились не только наша российская элита, элита стран СНГ, Кавказа, Средней Азии, да и прибалтийские потом выпускники тоже учились после войны в наших университетах.
Для того чтобы социализировать страну, наши вузы сделали столько для большой территории мира, сколько не сделал, пожалуй, ни один университет Британии и США. Вот если с этой точки зрения смотреть на наши университеты, наши университеты, безусловно лучше. Дать бесплатное образование они смогли большому количеству людей.
Наука у нас отделена от образования, и она сосредоточена в учреждениях Академии наук и профильных, министерских научных институтов. Это было сделано искусственно. И искусственно до сих пор эта ситуация продолжалась. Поэтому сейчас сравнивать напрямую однозначно по одним и тем же критериям американские и наши российские вузы – ну, не представляется возможным.
А.САМСОНОВА: Это Ирина Артюшина, директор независимого рейтингового агентства в сфере образования «Рейтер».
С.ГУРИЕВ: Ну, Ирина, на самом деле, мне кажется, Олегу ни в чем не противоречит. Удивительно, действительно, то, что в рейтинге этого агентства американские вузы стоят гораздо дальше, чем в тех рейтингах, которые упоминал Олег. Но в остальном с Ириной, мне кажется, можно только согласиться. Ее прогноз мне кажется не очень оптимистическим, потому что из того, что она сказала, что большинство российских вузов имеют 80-летнюю историю, а ведущие американские вузы насчитывают и 200-летнюю, и 250-летнюю историю, конечно, это нам оптимизма не добавляет. Но Олег как человек, который был и в Буэнос-Айресе, и в Москве, и в Риме, наверное, ты можешь рассказать, что, наверное, есть и примеры того, как и другие страны строят с нуля очень хорошие университеты.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Это долгосрочный проект – построить университет, действительно, мирового уровня. Но это вполне реальный проект, и мы видим, в Европе, в которой, в принципе, сталкивались с такими же проблемами, как и в России – примерно такая же структура отделения науки от преподавания, были созданы буквально за последние 20 лет университеты, действительно, мирового класса. Может быть, они не могут конкурировать по-полному с вузами США или с лучшими вузами Британии. Но я опять же буду говорить об экономике, мы видим пример университета Pompeu Fabra в Барселоне, мы видим пример университета Тулузы во Франции. Это, действительно, центры, которые привлекают. Может быть, по какой-то специальности — например, Стокгольм, это политической экономии – но, действительно, звезды мирового уровня создают группы. Это как кафедра практически, которая, действительно, мирового класса.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Конечно, очень-очень сложно построить университет, сравнимый с Гарвардом или с Принстоном, или даже с университетом Миннесоты, в котором я учился, это университет небольшого, в принципе, штата. Но есть много примеров, когда создавались за сравнительно краткосрочный период, действительно, вузы мирового класса. И которые могут конкурировать за лучших людей и практически за лучших студентов.
А.САМСОНОВА: Я хотела бы подключить наших слушателей к разговору по телефону 363-36-59. Вы можете позвонить, сказать свои комментарии, задать вопросы Олегу Цывинскому. Раз вы начали говорить о новых университетах, в России строится Сколково. Насколько вы верите в этот проект? Ведь, похоже, это то, что делают в Тулузе и то, что делают в Стокгольмском университете – строят с нуля. 363-36-59 – это телефон для наших слушателей.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, я о Сколково знаю не так много. Но, в принципе, идея Сколково неплохая, и то, что они делают, я думаю, будет в какой-то мере успешным проектом. Несколько вещей – не хочу критиковать Сколково, но несколько вещей меня настерегают, по крайней мере. Во-первых, это фокус, все-таки, на образование, которое не фундаментальное, а более прикладное. Несмотря на то, что, конечно, это бизнес-школа, и в бизнес-школах надо давать, конечно, более прикладное образование. Но особенно прикладное образование с фокусом на развивающиеся рынки. Да, это даст какое-то конкурентное преимущество, но все равно очень важно давать фундаментальное образование даже на уровне MBA. А в принципе, я думаю, это неплохой проект. Посмотрим, что из него получится, то есть я желаю ему самого лучшего.
А.САМСОНОВА: 363-36-59 – у нас горят почти все линии. Алло, здравствуйте, вы в эфире «Эха Москвы» и телекомпании RTVi. Как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Виктор. Скажите, пожалуйста, а что вы скажете о ведущих канадских вузах? Могут ли они сравниться в какой-то хотя бы степени с американскими? Можете ли вы ответить на этот вопрос?
А.САМСОНОВА: Олег?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, это очень хороший вопрос. Университет Макгила в Монреале – это частный университет – в принципе, я думаю, сравним с двадцаткой американских вузов. По экономике… Потому что по моей специальности есть очень хорошая группа в университете Западного Онтарио – это тоже, думаю, где-то в районе 25-ти. В университете Торонто, в университете Британской Колумбии, где хорошая и бизнес-школа, и очень хороший департамент финансов, и хорошая экономическая программа. Опять же, они не в первой десятке, но это вполне достойные вузы и очень хорошего качества.
С.ГУРИЕВ: И многие из них – государственные вузы. И Канада очень сильно отличается от США. И тем не менее, в Канаде реализованы те самые принципы, о которых говорил Олег – конкуренция за студентов, меритократия для студентов и конкуренция за профессоров.
О.ЦЫВИНСКИЙ: И меритократия среди профессоров.
А.САМСОНОВА: И канадские лидеры учатся в Канаде? Они не учатся в Америке?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Вы знаете, на этот вопрос я не могу вам точно ответить. Но я думаю, часть из них училась и в Америке, или, по крайней мере, преподавала в Америке. Майкл Игнатьев, например, канадский политик – он был профессором в Гарварде по философии.
А.САМСОНОВА: 363-36-59 – еще вопросы и комментарии. Алло, здравствуйте, вы в эфире. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.
А.САМСОНОВА: Здравствуйте. Как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Александр Сергеевич. Скажите, пожалуйста, вы представляете себе историю технических университетов России, как бы, их особенности и отличия от западных?
А.САМСОНОВА: Олег?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Ну, я думаю, я знаю немножко о МФТИ, о Мехмате. Не знаю, Мехмат МГУ – это технический вуз? Ну, по крайней мере, это связано с точными науками.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, это не технический, это, скажем так, фундаментально лидирующий. А основную массу экономики, все-таки, делают средние технические вузы.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Экономики? Или?..
СЛУШАТЕЛЬ: Хозяйственной.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да. МФТИ – я знаю немножко об истории МФТИ. Это, действительно, по крайней мере, во время Советского Союза это был один из ведущих вузов, действительно, мирового уровня.
СЛУШАТЕЛЬ: Лидирующий фундаментальный вуз.
А.САМСОНОВА: Александр Сергеевич, а в чем вопрос?
СЛУШАТЕЛЬ: Вот, вопрос-то я задал.
А.САМСОНОВА: Вы проверяете нашего гостя на общую осведомленность?
СЛУШАТЕЛЬ: Конечно-конечно.
А.САМСОНОВА: Спасибо большое. 363-36-59. Здравствуйте, вы в эфире «Эха Москвы» и RTVi. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Да, добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Добрый вечер. Будьте любезны, выключите радио.
СЛУШАТЕЛЬ: Сейчас, одну секунду. Здравствуйте, меня зовут Максим, я, скорее, быть может, сначала высказывание, а потом вопрос. Дело в том, что я сам выпускник Йеля, очень рад приветствовать коллег.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Рад, что есть… Приходите в Йельский клуб российский.
СЛУШАТЕЛЬ: И я хотел добавить, быть может, к тому, что Олег сказал, небольшую вещь в отношении как раз того, что делает университеты такие как Йель, наверное… Что готовит их будущее, очень долгосрочное будущее. Вот это, скорее, все-таки, ощущение братства, потому что не только «Череп и кости», не только эти закрытые здания, с которыми я очень хорошо знаком и в Йеле к этому располагают. А, все-таки, разделение каких-то ценностей. Там очень большая ценностная основа для того, чтобы нести ее и далее.
А вопрос мой больше будет, может, даже к Сергею, чем к Олегу. Сергей, очень много слышу, и мы с вами когда разговаривали, тоже и так я…
А.САМСОНОВА: Ну что же подставная передача и подставные слушатели.
С.ГУРИЕВ: Мы, наверное, встретились в Йельском клубе, да? Мы встречались с вами, Максим, как раз.
СЛУШАТЕЛЬ: Да. Просто, на самом деле, много хорошего слышу о РЭШ. И я бы хотел, чтобы вы, быть может, в двух словах сказали, вот, какие установки школы в отношении как раз профессоров, приехавших с таким образованием как я, ну, как Олег, который остается в Йеле. Как вам видится стратегическое развитие школы в этом направлении?
А.САМСОНОВА: Спасибо, Максим. Давайте очень коротко, потому что, все-таки, тема…
С.ГУРИЕВ: Да, я отвечу очень коротко. Это имеет отношение к тому, о чем рассказывал Олег, потому что мы стараемся строить РЭШ на тех же принципах, на которых построены американские факультеты экономики, что означает, что мы пытаемся нанимать профессоров на том же рынке. Иногда нам это удается. Вот, Олега нам не удается нанять.
А.САМСОНОВА: Олег, а почему? Очень дорого?
С.ГУРИЕВ: Йель делает Олегу предложение, от которого Олег не может отказаться.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да, смотрели «Крестный отец»? Йель мне продолжает делать предложения, от которых очень сложно отказываться.
С.ГУРИЕВ: Но, в остальном, идея все та же. Мы выходим на тот же рынок профессоров, на котором работают американские университеты, и стараемся, чтобы у профессоров была сопоставимая и преподавательская нагрузка, и сопоставимые стимулы для исследовательской деятельности. Ну и набор студентов мы осуществляем в том числе и на основании международных тестов, как и магистратура, и аспирантура американских вузов.
А.САМСОНОВА: Господа, мы, вот, говорим о том, какое западное образование замечательное, а наше плохое. Но если мы сопоставим количество знаний, которые дает профессор, к его зарплате, то я думаю, что, все-таки, вот, ваши астрономические цифры в Йеле и, конечно, невероятный профессорский опыт и знания, которые вы даете студентам, они в том же соотношении, как мизерные зарплаты наших профессоров и те знания, которые они дают студентам.
С.ГУРИЕВ: Я думаю, что на единицу зарплаты Олег дает гораздо меньше знаний.
А.САМСОНОВА: И в этом смысле российские профессора эффективнее, хотя бы потому, что они являются, ну, извините, подвижниками – они это делают в том числе и потому, что это их миссия.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Знаете, я отношусь к высшему образованию и к любому другому бизнесу, поэтому есть стимулы для того, чтобы работать.
А.САМСОНОВА: Российские вузы эффективнее в таком случае.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да. Но вы знаете, российские вузы тоже, может быть, не очень правильное сравнение – это как сравнивать 3-звездочный Мишленский ресторан с Биг Маком. То есть Биг Мак – да, может быть, на единицу затрат, он намного более тебе.
С.ГУРИЕВ: Дает больше калориев.
А.САМСОНОВА: У меня недостаточно пунктов наблюдения, но Биг Мак вкуснее.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Биг Мак очень вкусный, да.
А.САМСОНОВА: То ли я не то в меню выбираю. (все смеются)
О.ЦЫВИНСКИЙ: И поэтому, опять же, мне кажется, мы даем очень качественное образование. Ну, просто рынок труда таков, что за качественных людей, к счастью или к сожалению, надо платить и надо платить очень дорого.
А.САМСОНОВА: Есть еще один вопрос, который мы поставим сегодня обязательно на голосование, в какой стране национальные лидеры более компетентны – в США или в России. И, кстати, вот, к вам вопрос от наших слушателей. Вы не смогли бы даже со своим великим образованием делать дела в России и обделывать их. Ну, не хватает у вас компетенции для того, чтобы… Скорее всего. Или нет?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Вы знаете, очень хороший есть один из экономических принципов – это сравнительное и абсолютное преимущество. То есть как бы человек может быть и лучшим секретарем, и лучшим юристом. Но вопрос, должен ли он быть одновременно своим собственным секретарем и своим собственным юристом? Поэтому это сравнительное преимущество. То есть каждый должен заниматься тем, в чем он сравнительно лучше, а не в том, что, может быть…
А.САМСОНОВА: Пушки и масло, да?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Пушки и масло, да.
А.САМСОНОВА: 363-36-59 – еще звонки. Алло, здравствуйте, вы в эфире «Эха» и RTVi. Как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер, здравствуйте.
А.САМСОНОВА: Здравствуйте, как зовут вас?
СЛУШАТЕЛЬ: Да, это город Пермь, Бессонов Алексей Борисович. Здравствуйте.
А.САМСОНОВА: Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете что? Вот, чтоб вы знали. Образование – это система, это элемент независимости государства. Вот, национальная система образования – это элемент независимости государства. Вот, сегодня, к сожалению, мы этот элемент утрачиваем, нас тянут постоянно в европейские стандарты, хотя у нас была нормальная своя система национальная образования. Она была тысячу лет. В Киевской Руси все были поголовно грамотные. При Николае II, и Менделеева, и Ленина, и так далее. А смысл был один: всеобщее образование, доступное, бесплатное и так далее. А нам дают… Вот, вы пригласили какого-то из Европы, он не понимает, что из себя представляет национальная система образования в провинциях и так далее. У нас был очень высокий средний стандарт по России. Они же его уничтожили, говорят «Я из Высшей Школы Экономики». Это вообще дилетанты. Его надо запретить, и на «Эхо Москвы» больше не пускать. Грамотный и абсолютно необразованный человек.
А.САМСОНОВА: Спасибо большое, Алексей Борисович. Ну что ж? Действительно, мы утрачиваем свои национальные корни, ориентируясь на Запад.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Школьное образование, в принципе, было очень неплохое в Советском Союзе. И, может быть, в некоторых дисциплинах было высококачественное образование в университетах. Но, опять же, если мы посмотрим на индекс цитируемости российских ученых – он на уровне уже, наверное, Португалии или Голландии. То есть сравнительно низкий, то есть однозначно отстает от многих других стран и ведущих стран.
А.САМСОНОВА: Ну, объясните тогда, почему это такой важный индекс и почему мы по нему должны мерить?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Потому что можно измерять образование по многим критериям. Но очень важно измерять образование по объективным критериям.
А.САМСОНОВА: По объективным американским критериям, да?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да. Ну, например, вот, как оцениваются преподаватели или профессора в американских университетах? Или, в принципе, во всем мире на конкурентном рынке? Это по количеству и качеству работ, реферируемых в журналах. Почему важно, что это были реферируемые журналы? Потому что они проходят, опять же, отбор анонимный, когда рецензенты пишут тебе на твою статью, вне зависимости от того, это нобелевский лауреат либо это студент вуза или студент аспирантуры.
Поэтому вот именно такие объективные стандарты. К сожалению, по ним Россия очень-очень сильно сдает, и особенно в областях таких как экономика. Количество людей, которые публикуют в реферируемых журналах, можно буквально пересчитать на двух руках.
С.ГУРИЕВ: Тонь, на самом деле, очень хороший вопрос – это то, как люди голосуют ногами. Если посмотреть на тех, кто может выбирать – не только в России, но и в континентальной Европе тоже. Куда они посылают своих детей? Ориентируют ли они своих детей на то, чтобы они учились в национальных системах образования? Или пытаются послать их в те самые Гарвард, Принстон и Йель? И, вот, пока, к сожалению или к счастью, но, вот, движение именно в том направлении – что люди, которые могут выбирать, хотят, чтобы их дети поступили на тех самых меритократических основаниях, все-таки, в американские университеты. Может быть, это мощь Голливуда, который промывает им мозги и считает, что индекс цитируемости – это самое главное. Но на самом деле, это достаточно богатые и образованные люди, которые могут позволить себе разобраться в этом вопросе.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Опять же возвращаемся к вопросу того, что образование в США очень дорогое. Опять же я хочу еще раз российским слушателям сказать, что многие из талантливых ребят из России могут поступать и могут учиться абсолютно бесплатно. То есть если у семьи доход до 60 тысяч долларов – а это, в принципе, очень большая цифра для России – студенты будут учиться бесплатно.
А.САМСОНОВА: Один из наших слушателей проснулся и написал о том, что хочет увидеть Олега Цывинского в камере. Это вполне возможно сделать: вы заходите на сайт echo.msk.ru, у нас как обычно ведется прямая интернет-трансляция того, что происходит в студии. Хотите еще вопросы от слушателей?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Давайте.
С.ГУРИЕВ: Он сказал не «в камере», а в «Youtube». Камера бывает разной.
А.САМСОНОВА: В RuTube, да.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Мы постучим.
А.САМСОНОВА: 363-36-59. Здравствуйте, вы в эфире «Эха» и RTVi. Как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, меня зовут Алексей. У меня вопрос к вашему гостю. Он говорит, вообще, об экономическом образовании или о высшем образовании как таковом вообще?
А.САМСОНОВА: Спасибо, Алексей.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Я, в принципе, говорю об образовании в целом. То есть когда я говорю про бакалавриат Йела или Принстона, или Гарварда, любых других университетов, я говорю, в принципе, о качестве образования в целом. Я думаю, что, например, в Массачусетском технологическом институте образование ничем не хуже, а во многом лучше, чем в любых других технических вузах. В Калифорнийском технологическом институте и во многих других. То есть начиная от биологии и заканчивая любыми другими, философией. И это мы видим по количеству нобелевских лауреатов, мы видим по качеству выпускаемых студентов, по качеству аспирантов.
А.САМСОНОВА: Олег, мы не можем сейчас с уверенностью сказать, что человек, закончивший Гарвард, имеющий замечательный диплом Лиги плюща, может приехать в Россию и стать здесь, действительно, большим лидером на уровне государства или на уровне бизнеса. Видимо, чего-то такого не преподают, каких-то таких дополнительных преимуществ не дают. Это замечательное образование, и, значит, российское образование в какой-то степени лучше для того, чтобы стать лидером в России. В чем эта разница?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Ну, тут есть 2 объяснения этому. Во-первых, все-таки, лидеры России – это люди, которые получили образование, все-таки, в Советском Союзе. Это очень хорошая программа в этом плане, потому что о том, кто будет лидерами России через 10 лет, к примеру. И как мы сейчас видим в бизнесе…
С.ГУРИЕВ: Через 14.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Через 14, да. И сейчас мы видим ту же тенденцию в бизнесе, что очень многие российские ребята получают степень магистра бизнес-образования, возвращаются в Россию и занимают ведущие посты в бизнесе – посмотрите на лучшие частные компании, очень много там получивших образование именно за рубежом.
А.САМСОНОВА: Есть еще один вопрос, который мы хотели задать нашим слушателям, которые слушают нас в прямом эфире. Мы говорим о лидерах и о том, как система образования помогает или иногда мешает стать лидером. Итак, в какой стране национальные лидеры вам кажутся более компетентными – в России или в США? Если вы считаете, что российские национальные лидеры более компетентны, 660-06-64. Если наоборот, вы считаете, что американские лидеры более компетентны в тех делах, которыми они занимаются, 660-06-65. Наше голосование пошло.
Итак, российские лидеры более компетентны – 660-06-64. Нет, американские более компетентны – 660-06-65. У вас есть ответ на этот вопрос?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Я думаю, что американские лидеры, скорее всего, наверное, более компетентны, если оценивать качество образования. И, в принципе, экономический рост и многие другие показатели страны… Поэтому я думаю, что первый вариант или второй – это выбирать.
А.САМСОНОВА: Ну, тогда вы выбираете второй вариант, да. 660-06-65. Если вы не согласны с Олегом, 660-06-64.
С.ГУРИЕВ: Ну, это, действительно, трудно сравнить. Как правильно сказал Олег, есть сравнительные преимущества. Но я думаю, что, действительно, американскому лидеру было бы трудно работать лидером в России, и наоборот, особенно в политике. Но судя по тому, действительно, как многие молодые российские люди выбирают, где им учиться, то в Америке, видимо, все-таки, готовят лидеров лучше. Если мы посмотрим на молодых глобальных лидеров – мы упомянули, что Олег является молодым глобальным лидером Давосского экономического форума – то из Белоруссии Олег один, из России там человек 10, из Америки человек 100, наверное, да?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Да.
С.ГУРИЕВ: И при этом эта программа отбора лидеров находится в Швейцарии, а не в Америке, и там, мне кажется, наоборот, стараются, чтобы было больше разнообразие и чтобы Америка не доминировала. И тем не менее, Америка намного больше представлена в этой программе.
А.САМСОНОВА: Ну, пройдя абсолютно прозрачные или не абсолютно прозрачные, но суперобъективные системы, Алексей нам пишет, как даются нобелевские премии, мы видим на примере Обамы, например. И чем, например, ваши индексы цитирования, рейтинги вузов лучше, чем вот эта история? И почему мы грешим на рейтинг «Рейтер», который ставит МГУ на 5-е место? Может быть, по такой же системе работают и американские «независимые» рейтинги.
О.ЦЫВИНСКИЙ: Нобелевская премия мира – это, все-таки, не совсем серьезная нобелевская премия. Она не дается за научные достижения. Но, по крайней мере, в экономике, с которой я более знаком, чем с другими областями, любой из тех, кто получил Нобелевскую премию, это, действительно, человек. который внес огромный вклад в науку, полностью изменившую ее. Практически взять любой год, начиная от тех, которые более понятные, и заканчивая теми вещами, которые находятся на какой-то границе между разными областями знаний.
А.САМСОНОВА: Олег, если честно, мы когда готовились с Сергеем к этой передаче, вот, у меня, например, была проблема. Вы написали свои тезисы на сайте «Эха», и нам нужно их как-то критиковать, подвергать сомнению. Но кажется, вы пишете какие-то объективные и очевидные вещи. Американское образование хорошее. Точка.
Тем не менее – я смотрю на SMS-приемник – много негодования, много обиды. Почему, все-таки, такие объективные вещи не готовы признать в России?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Это я думаю, Сергей прав в сравнении, что если… Вот, звонили радиослушатели из Перми. Я думаю, что любой пермский парень, поступивший в Гарвард и поступивший в МГУ, из небогатой семьи, которому полностью оплатят образование, я практически уверен, что он пойдет учиться в Гарвард. Вот это то, что надо иметь в виду, когда мы говорим о качестве образования.
А.САМСОНОВА: Но если на массовом уровне в общественном сознании будет приоритет образовательных стандартов американских, то, глядишь, и наша система образования начнет более интенсивно меняться. Почему такого приоритета в головах россиян нету?
О.ЦЫВИНСКИЙ: Это очень сложно менять особенно такую систему как система образования. Потому что если очень много стейкхолдеров, людей, которые просто не смогут выжить в новой системе… Посмотрим на университет, посмотрим на Академию наук. И что-то радикально менять – это, во-первых, очень дорого, и во-вторых, это очень долго. Но, тем не менее, о чем мы говорили, мы видим успешные примеры и, по крайней мере, в каких-то областях науки можно модернизироваться.
С.ГУРИЕВ: И в том числе в достаточно бедных странах. Китай, на самом деле, это страна, которая существенно беднее, чем Россия. И тем не менее, в Китае сегодня очень быстро развиваются университеты, которые, к сожалению для нас, во многом обгоняют их российских конкурентов.
А.САМСОНОВА: И, очевидно, без общественной поддержки, но управление государством, да? То есть это и государственные инициативы.
С.ГУРИЕВ: Безусловно, да.
А.САМСОНОВА: Почему в Китае тогда получается из центра какие-то прививать западные институты в закрытое, в общем, общество?
С.ГУРИЕВ: Ну, в Китае не обязательно прививать западные институты. Любые институты, которые вы привносите снаружи, учитывают местную специфику. Нельзя создать в Китае Гарвард или MIT. И университет Чинхуа, который сейчас развивается особенно быстро, называют китайским MIT, но это именно китайский MIT – это не MIT. И всегда будет своя специфика.
МФТИ, о котором говорил Олег, это тоже советский MIT. Но это все равно советский MIT. Всегда будет в такой вещи как система образования, будет национальная специфика – тут никуда не деться. Просто нужны те самые вещи, о которых говорил Олег, — конкуренция и меритократия, отсутствие блата и коррупции.
А.САМСОНОВА: Очевидно, нас слушают одни сплошные выпускники Йеля. Во всяком случае, такой вывод можно сделать, если посмотреть на результаты голосования. 17% считают, что российские лидеры более компетентные, чем их американские коллеги. В то же время 83%, подавляющее большинство согласны с Олегом и считают, что американцы обладают сравнительным абсолютным преимуществом в своей компетенции по сравнению с российскими лидерами. Мы сегодня говорили о том, как готовят лидеров в американских вузах, говорили с Олегом Цывинским, профессором Йельского университета. Мы хотим поблагодарить наших партнеров из журнала, русской версии «Форбса», Ирину Баблоян, продюсера нашей программы, сказать вам о том, что следующим нашим гостем будет Алексей Навальный – его тезисы вы уже можете прочитать на сайте echo.msk.ru и отметиться в комментариях. Большое спасибо. Сергей Гуриев, ректор РЭШ, Олег Цывинский, профессор Йельского университета. До следующего вторника, всего доброго. Пока-пока!
О.ЦЫВИНСКИЙ: Спасибо.
Экономист: «При Лукашенко не вижу экономического чуда, а если режим поменяется — непонятно, какие будут варианты»
Что толкнуло белорусов на длительные протестные акции, вернутся ли в Беларусь эмигранты и каковы перспективы белорусской экономики.
Своим видением поделился белорусско-американский экономист Олег Цывинский в 81-минутном видеоинтервью для проекта «Русские норм!».
Олег Цывинский, белорусско-американский экономист родом из Витебска. В 29 лет стал профессором Йельского университета (США). Специализируется в области макроэкономических теорий.
2020 год нашел вершину терпеливости белорусов
Что стало спусковым крючком для белорусов: недовольство политической или экономической ситуацией, поинтересовалась ведущая проекта Елизавета Осетинская.
— Если посмотреть на все истории смены политической системы, раньше считалось, что ухудшение экономической ситуации увеличивает вероятность перехода из одного режима в другой. То же самое наоборот: считалось, что с экономическим ростом приходит демократизация. Сравнительно последние исследования говорят о том, что на самом деле это не так, — рассуждает профессор экономики Йельского университета (США) Олег Цывинский.
Люди способны долго терпеть экономические сложности, но рано или поздно терпение заканчивается. Экономист считает, что протесты в Беларуси затронули абсолютно разные круги, включая тех, кто раньше был неполитизированным, поэтому можно наблюдать «совершенно другого качества протесты и другого качества недовольство».
— Белорусы очень спокойные, но когда приходит конец спокойствию, то происходит то, что происходит сейчас: многие выходят на улицы и протестуют. Белорусы — партизаны. Белорусы могут очень долго терпеть, но если белорусов достанут, то… — позволяет додумать экономист. — Это, с одной стороны, очень спокойный народ, с другой стороны, они имеют высокий социальный капитал и друг за друга будут стоять очень долго. Это особенность образа жизни, национальной культуры, особенность воспитания.
Экономика с Лукашенко и без него — каковы перспективы
— Если останется Лукашенко, я не вижу белорусского экономического чуда. Понятно, что Россия не будет поддерживать экономически, как поддерживала. По оценкам МВФ, Беларусь получила 100 млрд долларов в тех или иных субсидиях за последние 10 лет, это примерно два ВВП Беларуси в долларах. Если бы тебе или мне дали два ВВП за десять лет, то, конечно, можно было бы неплохо расти. Если этого не будет, расти будет намного сложнее, — говорит Олег Цывинский. — С другой стороны, если режим поменяется, то непонятно, какие будут варианты.
При благоприятных условиях белорусская экономика имеет много возможностей для развития. В этом случае сыграет роль эффект низкой базы, высокий социальный и человеческий капитал, интеграция в евразийское экономическое сообщество, считает эксперт. Раз есть потенциал, значит, из Беларуси можно сделать более высокорастущую страну.
— Я не вижу, как Беларусь станет Швейцарией или по крайней мере догонит в среднем Россию при Лукашенко, — говорит экономист с отсылкой к одной из своих давних реплик о том, что «из Беларуси сделать можно Швейцарию». — Лукашенко был 25 лет [у власти]. Они попробовали разные виды экономической политики. Страна не росла, с 2008 года по сейчас белорусы остались абсолютно в том же состоянии, хотя мир за это время вырос.
По его оценкам, из Беларуси можно сделать «что-то более растущее, чем то, что есть сейчас». По качеству институтов и бизнес-климату она могла бы обойти любую область России.
— Может ли Беларусь конкурировать с Калугой? Может ли Беларусь конкурировать с Московской областью? Может ли Беларусь конкурировать с Татарстаном? Это вполне возможно.
Олег Цывинский признался, что готов был бы вернуться в Беларусь, чтобы «строить новую экономику».
— Думаю, я был бы не единственным человеком, который вернулся бы. Ощущение Беларуси, дома, семьи, родителей — оно все равно есть, как и ответственности за страну.
Сменяемость элит влияет на экономическое развитие
— Есть ли какая-то вероятность того, что в России что-то изменится в экономическом смысле хотя бы до 2036 года? — спрашивает ведущая далее.
— Я думаю, что вряд ли. Экономическая составляющая здесь не в приоритете. Для того, чтобы в стране с таким уровнем дохода ВВП на человека расти, нужны кардинальные изменения структуры экономики, и это должно быть в приоритете. В Китае, в котором я провожу довольно много времени, экономика — это один из главнейших вопросов, факторов продвижения лидеров коммунистической партии.
Китай пытается построить систему, которая будет совмещать, с одной стороны, политическую жесткость, с другой стороны, высокий экономический рост. Но для этого они фактически повторяют системы демократические, то есть пытаются иметь сменяемость элит, пытаются привязать смены элит, по крайней мере на региональном уровне, к экономическому росту.
В Беларуси растут IT-дети
— Одна из вещей, которые я заметил в последние лет пять, это то, что новое поколение молодежи, которым 10−16 лет, все повально увлечены IT. Они не просто сидят в телефонах. Они посещают компьютерные академии, потому что видят пример, когда можно, оставаясь в Беларуси, работать. Это одно из долгосрочных влияний «айтишной истории» в Беларуси — она меняет молодежь. С другой стороны, в Беларуси всегда был высокий уровень математического, компьютерного образования. Это одна из причин, почему белорусы неплохо себя показывают на IT-арене.
Беларуси выгодно продолжать экономическую дружбу с Россией
Цывинский видит плюсы в том, что Беларусь интегрирована в такой большой рынок, как Россия.
— Я не вижу ни одного сценария, когда Беларусь полностью обрубает все экономические связи с Россией. И поворачивается куда? Куда продавать МАЗ? Россия — это огромный рынок, куда интегрирована страна. Это просто не имеет смысла.
В то же время белорусы «не жаждут быть частью России», несмотря на дружественные и братские отношения, уверен Цывинский.
Сергей Гуриев, Олег Цывинский: Россия – лидер по неравенству распределения богатства
В только что вышедшем Global Wealth Report (октябрь 2012 г.) Россия заняла первое место в мире среди крупных стран. Не по суммарному богатству и не по богатству на душу населения. Не по темпам роста богатства.
А по неравенству распределения богатства! По оценкам авторов исследования, Россия существенно опережает все остальные крупные страны по этому показателю. Неравенство распределения богатства выше только в нескольких карибских странах с налоговыми офшорами.
По данным Global Wealth Report, на долю самых богатых 1% россиян приходится 71% всех личных активов в России. Для сравнения: в следующих за Россией (среди крупных стран) по этому показателю Индии и Индонезии 1% владеет 49% и 46% всего личного богатства. В мире в целом этот показатель равен 46%, в Африке – 44%, в США – 37%, в Китае и Европе – 32%, в Японии – 17%. Россия лидирует в мире и по доле самых состоятельных 5% населения (это 82,5% всего личного богатства страны), и самых состоятельных 10% населения (87,6%), и по коэффициенту Джини распределения богатства (0,84).
Лидирует Россия и по такому показателю, как богатство миллиардеров в отношении к богатству остального населения. В среднем на каждого миллиардера в России приходится $15 млрд накопленного домохозяйствами. В мире на каждого миллиардера приходится $194 млрд богатства домохозяйств. Другими словами, в России отношение богатства миллиардера к богатству обычного россиянина выше в 13 раз, чем в среднем по миру. Российские миллиардеры (а их всего лишь 96!) владеют 30% всех личных активов российских граждан. В среднем по миру миллиардеры владеют лишь 2% всех личных активов. Другими словами, в России этот показатель в 15 раз выше среднемирового.
Обычно, когда говорят об экономическом неравенстве, используют показатели распределения доходов. При этом экономисты хорошо знают, что распределение доходов не дает полного представления о неравенстве возможностей. Для того чтобы понять, насколько справедливо или несправедливо общество, лучший индикатор – неравенство богатства. Более богатые родители могут дать своим детям хорошее образование. Более богатые семьи имеют более широкий выбор инструментов для инвестирования своих средств и защиты от рисков. В статье «Яблоко от яблони» («Ведомости» от 24.05.2011) мы писали о том, что исследования подтверждают: основной канал передачи неравенства между поколениями – это богатство.
К сожалению, распределение богатства гораздо труднее измерить, чем распределение доходов (которое, впрочем, тоже трудно измерить – самые бедные и самые богатые граждане, как правило, не участвуют в опросах статистических служб). Неудивительно, что официальные данные о неравенстве распределения богатства даже в развитых странах начали появляться совсем недавно, а во многих странах (включая Россию) отсутствуют до сих пор.
Тем ценнее результаты Global Wealth Report. Этот ежегодный отчет уже третий год подряд публикует банк Credit Suisse. Авторский коллектив исследования включает ведущих специалистов в области измерения распределения богатства Энтони Шоррокса и Джеймса Дэвиса. Шоррокс и Дэвис несколько лет назад придумали пусть и несовершенную, но практичную методологию оценивания распределения богатства. Они используют и данные из опросов домохозяйств, и списки миллиардеров журнала Forbes, и многократно проверенный вывод о том, что богатство самых богатых людей распределено по закону Парето. Это позволяет им оценить и общий размер личного богатства, и его структуру (чистые финансовые и нефинансовые активы), и распределение личного богатства.
В целом 2012 год оказался трудным для мировой экономики – впервые после 2008 г. совокупное личное богатство в мире снизилось: на целых 5%. В России снижения не произошло. Личное богатство россиян составило около $12000 на каждого взрослого, но это все еще ниже, чем в 2007 г. Интересно, что в России богатство на душу населения (или на душу взрослого населения) существенно ниже, чем в Китае ($20000 на каждого взрослого), хотя с точки зрения подушевых доходов Россия более чем вдвое опережает Китай. По всей видимости, это связано с тем, что россияне не сберегают, а тратят – возможно, вследствие высокой инфляции и макроэкономической нестабильности или считая, что на пенсию или образование детей копить не стоит.
Конечно, самый интересный результат исследования – это уровень неравенства. По уровню неравенства доходов Россия – это страна с высоким, но не со сверхвысоким неравенством (неравенство доходов в России ниже, чем в США, Латинской Америке, Африке). Но по уровню неравенства распределения богатства Россия – абсолютный чемпион мира. По всем вышеперечисленным показателям (доля личного богатства, которой владеют самые богатые 1%, 5%, 10%, 30% населения, коэффициент Джини для распределения богатства) Россия опережает любую другую крупную страну.
Отрыв от других стран тем больше, чем о более узком слое сверхбогатых людей идет речь. Например, по доле самых богатых 30% населения в богатстве страны (95,5%) Россия опережает другие страны не так сильно (в Америке этот показатель равен 93,7%). А вот тот факт, что на долю форбсовских миллиардеров приходится 30% всего личного богатства граждан, вообще невозможно представить в других странах. В мире в целом или в Китае миллиардерам принадлежит только 1–2% богатства. В Китае, с экономикой в четыре раза большей, чем в России, тоже около 100 миллиардеров. Даже в Америке, где Forbes насчитывает более 400 миллиардеров, их совокупное богатство – это всего лишь 7% от суммарного личного богатства всех американцев.
При этом надо помнить, что Forbes, скорее всего, недооценивает численность сверхбогатых россиян. Ведь по определению Forbes не включает в свои списки чиновников, которые в России (и вряд ли в США!) часто владеют вполне существенными состояниями. Так что оценки неравенства богатства в Global Wealth Report для России, по всей видимости, значительно занижены.
Что означает сверхвысокий уровень концентрации богатства в руках относительно небольшого количества россиян? Можно ли убедить общество в том, что крупнейшие состояния заработаны справедливо, или придется вводить сверхвысокие налоги на высокие доходы и богатство (или налог на наследство)? В сегодняшней России богатым, очевидно, удастся обойти многие такие налоги. Да и вряд ли чиновники с теневыми миллиардами захотят такие налоги вводить. Проблему сверхвысокой концентрации богатства в России не решить, пока не решена самая главная проблема России. Россия лидирует не только по уровню неравенства богатства. По самым разным оценкам, Россия – гораздо более коррумпированная страна, чем страны с сопоставимым уровнем дохода (не говоря уже о развитых странах). И это не случайно – ведь именно сверхвысокая коррупция и является причиной сверхвысокого неравенства. И пока не будет решена задача снижения коррупции, создать равные возможности для всех россиян будет невозможно.
Опубликовано: 06 ноября 2012
Мальчики из Беларуси | Федеральный резервный банк Миннеаполиса
Это родина художника Марка Шагала, и он мало что говорит о Федоре Достоевском, но в остальном небольшой город Витебск (см. Карту ниже), расположенный примерно в 360 милях к западу от Москвы, мало известен внешнему миру. Однако среди экономистов ситуация скоро изменится, поскольку в этом белорусском городе также проживают две восходящие звезды профессии — Михаил Голосов и Олег Цывинский.
Голосов и Цывинский учились в одной средней школе в Витебске, в одном колледже в Минске и в одной аспирантуре в Миннесоте.Будучи аспирантами, они оба работали в ФРС Миннеаполиса и Международном валютном фонде. Теперь они работают доцентами на двух ведущих экономических факультетах в Массачусетском технологическом институте и Гарвардском университете соответственно. [В 2008 году Цывински стал профессором Йельского университета. Год спустя Голосов перешел к нему в Йельский университет также в качестве профессора.]
Не случайно Майк и Олег, как их называют, еще и лучшие друзья. Встреча в старшей школе была удачей, но более поздние параллели, по выражению Майка, вылились в серию «скоординированных решений».«И когда Майк женился в начале этого года, не было никаких вопросов, кто будет его шафером.
Беларусь
Так что неудивительно (даже в дисциплине, превозносящей достоинства соревнований), что ребята из Витебска получили огромную профессиональную выгоду от тесного сотрудничества. В течение своей зарождающейся карьеры они оба работали совместно почти над всеми своими исследованиями — каждый из них подготовил по 14 опубликованных статей или рабочих документов; все, кроме двух, были написаны вместе.
Ученые, конечно, часто являются соавторами статей, но немногие делают это с такой последовательностью и плодотворностью. Это партнерство может быть трудным, поскольку ученые борются за идеи, методы, рабочую нагрузку и эго; у них редко бывает подвижный стиль, разработанный Голосовым и Цывинским, которые мотивируют друг друга, используют сравнительные сильные стороны и беспрепятственно общаются.
И все же то, что делает их сотрудничество по-настоящему примечательным, — это качество их работы. По телефону, по электронной почте и в те дни, когда Цывинский проезжает через Кембридж, чтобы провести день в Массачусетском технологическом институте («У меня есть машина, а у Майкла нет»), эти двое создают поток исследований, которые помогают экономистам переосмыслить оптимальную политику налогообложения и социального страхования.
«Во многих отношениях они являются будущим макроэкономики и макроэкономической теории», — отмечает Дарон Аджемоглу, удостоенный наград экономист Массачусетского технологического института. «Что касается их любопытства, навыков и идей, то, что мы видим сейчас, — это лишь верхушка айсберга». В. В. Чари, их научный руководитель в Университете Миннесоты, тоже впечатлен. «Они собираются оставить очень большой след в профессии», — говорит он. «Я думаю, что они будут значительно расширять границы государственных финансов и макроэкономики.«
Но чтобы понять природу их исследования, полезно сначала вспомнить работы двух других экономистов в другом Кембридже.
Вундеркинд
Британский философ / математик / экономист Фрэнк Рэмси был вундеркиндом более ранней эпохи, профессором Королевского колледжа в Кембридже. Он умер незадолго до своего 27-летия, но не раньше, чем внес большой вклад в каждую дисциплину, а в области экономики Рамси разработал основополагающие идеи в отношении оптимального налогообложения и сбережений.
«Какую часть своего дохода страна должна сберегать?» Рэмси спросил — и ответил — в знаменательной статье 1928 года. В более ранней работе он затронул связанную с этим проблему: если нация желает получить определенную сумму дохода за счет пропорциональных налогов на различные товары, «как следует скорректировать эти ставки?»
Оба вопроса имеют ключевое значение для экономического роста и эффективности, и решения Рамси были элегантными, даже поэтично. Что касается сбережений, Рамси ввел термин «блаженство» для обозначения наивысшего возможного уровня удовольствия и, математически смоделировав неизбежный временной компромисс: «чем больше мы откладываем, тем скорее достигнем блаженства, но тем меньше удовольствия мы получим сейчас. — он доказал, что «норма сбережений, умноженная на предельную полезность потребления, всегда должна равняться блаженству за вычетом фактической нормы получаемой полезности».«
Что касается налогов, Рэмси показал, что оптимальное налогообложение сильно зависит от эластичности спроса на облагаемые налогом товары. «Оси [Т] должны быть такими, чтобы в той же пропорции уменьшать производство каждого облагаемого налогом товара», — определил он. Термин «ценообразование Рамсея» теперь используется экономистами для обозначения оптимального ценообразования в соответствии с эластичностью спроса.
Работа Рэмси оказала большое влияние на последующие экономические исследования теории сбережений и налогообложения. Но это было основано на предположении, что в некотором смысле подорвало его мощь.«Я предлагаю полностью пренебречь вопросами распределения», — написал он в налоговой газете. «Мы также полностью игнорируем соображения распределения», — написал он в спасательной статье. Избегая вопросов перераспределения — ключевой цели налогообложения и фактора национального сберегательного поведения — теория Рамсея рассказывала только часть истории.
Лауреат
Примерно 40 лет спустя другой британский экономист, Джеймс Миррлис, теперь работающий в Тринити-колледже в Кембридже, а затем в Оксфорде, углубился в «теорию оптимального налогообложения доходов».«В отличие от Рэмси, Миррлис в основном интересовался вопросами распределения. Его основополагающая статья 1971 года по этой теме была сосредоточена на« препятствующих труду эффектах налога … по сравнению с перераспределительными выгодами ».
В наши дни экономисты используют термины «эффективность-справедливость» или «стимулирование-страхование» для описания компромисса. Как может нация разработать налоговую систему, которая обеспечит адекватное социальное страхование — защиту от потрясений, связанных с безработицей, инвалидностью или старостью, — при сохранении стимулов к работе?
Миррлис признал, что любая такая система должна справляться с асимметричной информацией: гражданин знает о своей способности работать больше, чем правительство, и может обмануть правительство, чтобы воспользоваться политиками социального страхования.Учитывая эту асимметрию, как политики разрабатывают налоговую систему, обеспечивающую оптимальные стимулы?
РешениеMirrlees включало разработку системы, «совместимой со стимулами», что означает, что ее правила должны давать работникам стимул раскрывать свои истинные способности к работе. Математически сформулированный «принцип откровения» дал ответ на дилемму.
Таким образом, работаМиррлиза, получившая в 1996 году Нобелевскую премию по экономике, решает проблему, которую Рэмси отверг.Но Миррлис тоже сделал огромное упрощающее предположение. «Межвременные проблемы игнорируются», — писал он. «Экономика, обсуждаемая ниже, не подвластна времени. Таким образом, влияние налогообложения на сбережения игнорируется».
Таким образом, по сути, Миррлис и Рэмси представили диаметрально противоположные взгляды — обе чрезвычайно ценные, но и неполные. Макроэкономисты использовали модели роста Рамсея, чтобы понять оптимальное налогообложение. А экономисты по государственным финансам использовали идеи Миррлиза, чтобы лучше понять компромисс между стимулами и страхованием.Но каждому подходу не хватало основных истин другого.
Динамичный дуэт
Таким образом, это проблема, которую Голосов и Цывинский решали в течение последних нескольких лет, объединив динамический подход Рамси к оптимальному налогообложению со статической моделью налогообложения Миррлиза при асимметричной информации.
«Большая часть работы в сфере государственных финансов по сути статична», — отмечает Цывински. «Речь идет о стимулах, которые сегодня являются внутривременными, а не о динамических стимулах, которые являются центральными для Рэмси.Итак, мы пытаемся подумать о динамических проблемах в Миррлисе, мотивированные макроэкономической литературой, посвященной подходу Рамси, чтобы вывести последствия социального страхования для распределения и так далее. В некотором смысле наш подход объединяет и налогообложение, и социальное страхование ».
Голосов приводит пример. «Общий подход Рамсея показывает, что практически ни при каких обстоятельствах вы не хотите искажать сбережения, поэтому вы хотите использовать налоги на рабочую силу, а не на капитал», — объясняет он. «Но как только вы представите эти другие функции от Mirrlees, ответ станет гораздо менее ясным.Это на самом деле показывает, что вы можете исказить сбережения ».
В серии статей, опубликованных или готовящихся к публикации в некоторых из самых престижных журналов профессии — Review of Economic Studies , Quarterly Journal of Economics и Journal of политэкономии — Голосов и Цывинский исследуют различные аспекты этого тема.
В статье 2003 года, написанной в соавторстве с Нараяной Кочерлакота, затем сотрудником Стэнфордского университета и Федерального резерва Миннеаполиса, они пересматривают два основных вывода из литературы Рэмси и Миррлиса (соответственно, капитал не должен облагаться налогом, а потребительские товары должны облагаться налогом одинаково). в более широком контексте: динамичная экономика, ненаблюдаемые навыки работников, которые случайно развиваются с течением времени, и налоговый орган, который может выбирать менее жесткие типы схем налогообложения, чем обычно считают экономисты.
«Этот общий класс сред является технически сложным», — пишут авторы, которые затем принимают вызов и обнаруживают, что «теорема о едином налогообложении товаров в целом верна, а теорема о нулевом налогообложении дохода с капитала — нет».
В более поздней статье Голосов и Цывинский исследуют роль государства в разработке и предоставлении социального страхования. Ранее экономисты показали, что, когда потребление является общедоступным, частные рынки могут обеспечить страхование от многих факторов неопределенности, а государственные программы страхования просто «вытесняют» частное страхование.
Но Голосов и Цывинский определяют, что когда индивидуальное потребление не является публично наблюдаемым, результаты меняются. Хотя частные рынки по-прежнему могут обеспечивать значительный объем страхования, это не совсем эффективно. «Еще есть роль в повышении благосостояния … налоги или субсидии, вводимые государством», — пишут они. И они предлагают решение: линейный налог на сбережения, который устраняет проблему внешних факторов, связанную с частными страховщиками и асимметричной информацией.
Теория
и данныеТретья часть исследует страхование по инвалидности, отмечая, что это одна из крупнейших программ социального страхования в Соединенных Штатах, которой охвачено более 6 миллионов человек и стоило 61 миллиард долларов в 2001 году, что намного больше, чем было потрачено на страхование по безработице или продовольственные талоны в том году.А вот инвалидность проверить сложно. Человек может притвориться, что у него сильная боль в спине, просто чтобы получить страховку. Какая часть из 61 миллиарда долларов была растрачена таким образом?
Миррлис также изучал этот случай асимметричной информации — когда рабочий знает больше, чем правительство, — но когда он это сделал (вместе с Питером Даймондом из Массачусетского технологического института), он пришел к выводу, что линейный налог на сбережения может обеспечить решение. Но Голосов и Цывинский доказывают, что система Даймонд / Миррлис на самом деле «не реализует оптимум».«
Затем белорусы предлагают свое собственное решение: проверка активов, при которой человек получает пособие по инвалидности только в том случае, если его активы опускаются ниже определенного уровня. Они считают, что в динамических условиях это простое правило работает оптимально. Проверка активов устраняет стимул к обману системы (тем самым создавая совместимость стимулов). Затем они вносят данные в свою модель, обнаруживая, что реализация теста активов принесет значительную пользу экономике.
Кочерлакота, в настоящее время заведующий кафедрой экономики Миннесотского университета, отмечает, насколько новаторской является эта работа, не только из-за ее понимания страхования по инвалидности, но и из-за сочетания двух различных областей экономики: государственных финансов и макроэкономики.Обе области проявляют большой интерес к налоговой политике, отмечает он, но в последние 20 лет или около того «макроэкономисты были в гораздо большей степени, я бы сказал, теоретиками в своем подходе, а специалисты по государственным финансам, как правило, были гораздо более эмпирическими. »
Голосов и Цывинский совмещают подходы. Они обеспечивают теоретическую основу, но также и эмпирическую перспективу. «Их статья JPE очень важна в этом отношении, потому что она показывает, что это не просто чистое теоретизирование в вакууме», — говорит Кочерлакота.«Они показывают, что вы действительно можете использовать эти новые методы и данные вместе, чтобы ответить на вопросы, которые люди считают первоочередными по важности. Как вы структурируете программы страхования по инвалидности, когда мы сталкиваемся с огромными проблемами стимулирования? путь после этого «.
Не так похож
Тесная дружба и параллельная жизнь Голосова и Цывинского могут наводить на мысль о похожих людях. Не так. Голосову 29 лет, он высокий, худой и тихий, с осторожной манерой поведения.28-летний Цывинский сложен как дуб, с бочкообразной грудью, круглым лицом и заразительной улыбкой. Он быстро говорит, перескакивая с темы на тему, а Голосов долго думает, прежде чем ответить на вопрос, и тщательно перефразирует, если первоначальный ответ кажется неясным. Цывински живет на 31-м этаже блестящего небоскреба в самом центре финансового района Бостона; Голосов, новобрачный, живет в Сомервилле, относительно спокойном «пригороде».
«У нас очень разные личности», — признает Голосов во время одного из своих частых визитов в ФРС Миннеаполиса.«Я как бы более спокойный тип. Олег более энергичен, разговорчив, агрессивнее, организованнее».
Цывинский, опрошенный в своем офисе в Гарварде, соглашается. «Я более задорный, а Майкл — воплощение стабильности, расчетливости и рациональности». На вопрос о большой бутылке тамса рядом с его компьютером Цывинский объясняет: «Я пью много кофе, и это вызывает расстройство желудка». Меньше кофе, очевидно, не вариант.
Они хорошо гармонируют. «У нас разные стили, которые, я думаю, очень хорошо дополняют друг друга», — отмечает Голосов.«Майкл хорош в том, чем я не являюсь», — соглашается Цывинский. «Так, например, Майкл может сесть и работать над одной строкой доказательства в течение недели, например, 10 часов в день. Я не могу так долго концентрироваться. Разум проходит через так много вещей, что я часто могу придумать разные точки зрения, чтобы взглянуть на проблему ».
Как замечает Кочерлакота, который также является научным руководителем Цывинского, «я думаю, что Олег действует немного больше, используя короткие вспышки интуиции, а Майк — немного больше парень, который очень осторожен, стараясь уточнить каждую деталь…. Это не значит, что у Майка нет большой интуиции. Он делает. Или то, что Олег не очень осторожный парень, каковым он является. Но с точки зрения сравнительного преимущества я бы сказал, что это то, что они приносят ».
Работа в команде
Эти двое постоянно обсуждают экономику как на работе, так и вне ее, и часто приходят в голову идеи, которые, как они понимают, можно превратить в исследовательскую работу. Цывинский обычно пытается привести простой пример, который помогает разложить проблему до ее сути, а затем немного развивает интуицию.«На самом деле в этом моя сила», — говорит Цывинский, который обычно проявляет инициативу на этом этапе, обсуждая это с другими экономистами.
Одновременно Голосов работает над математической структурой задачи, пытаясь понять, какие силы важны для результата. Он часто берет частный случай и переносит его в общее утверждение. И если статья включает вычислительный аспект — эмпирическую оценку теоретической модели, как в документе о страховании по инвалидности, — Цывински, вероятно, возьмет на себя эту задачу.
«Большинство основных результатов статьи часто можно получить в течение месяца или двух, — объясняет Цывински, — но на обобщение, написание статьи и устранение недостатков уходит год или полтора».
Замечает Аджемоглу, который работал с ними обоими: «Это настоящая личная связь … Это очень синергетические отношения».
В Беларуси
Как это часто бывает, отношения начались не в Беларуси, а в Голландии, где они были отправлены в одну принимающую семью во время программы обмена студентами.Дружба продолжалась и дома, и, хотя ни один из них не мечтал стать экономистом, оба решили, что следующим шагом будет посещение Белорусского государственного экономического университета (БГЭУ).
«Когда я заканчивал школу в 1994 году, это было очень интересное время», — вспоминает Голосов. «Беларусь двигалась от коммунистической системы к рыночной экономике. Но буквально никто не знал, как должна работать рыночная экономика».
«[БГЭУ] должен был стать лучшим экономическим университетом в Беларуси», — отмечает он, но они очень мало узнали о современной экономической теории.Действительно, за год до их поступления «весь основной курс экономики был основан на работе Карла Маркса». Но на том этапе оба были больше заинтересованы в изучении бизнеса, чем экономики, и это была специальность школы.
Они изучали финансы, бухгалтерский учет, немного коммерческого права и «очень тривиальную математику», — говорит Голосов. Новое государство только что запустило систему кредитных карт, и на первом курсе и Голосов, и Цывинский работали в Белорусском межбанковском расчетном центре. В последний год учебы в колледже Цывинский работал валютным трейдером в «небольшом инвестиционном банке».
Обучение за рубежом
Оба искали возможности за пределами Беларуси. Цывинский получил стипендию для учебы за границей и провел первый год обучения в Университете штата Миссури-Колумбия. По-прежнему интересовавшийся бизнесом, он обнаружил, что стипендии для программ MBA недоступны, но есть финансирование для докторских программ по экономике. «Миннесота любезно приняла меня», — говорит он.
Голосов поступил на экономическую программу Университета Британской Колумбии в Ванкувере, намереваясь получить степень магистра.«Я не обязательно действительно хотел поступать в академию, — объясняет он, — но я действительно хотел получить какое-то западное образование». Именно там Голосов понял, насколько мало он разбирается в экономике. «Это было шокирующим, насколько большой разрыв существовал».
Был еще и математический пробел. Как только он решил получить докторскую степень по экономике, он понял, что ему нужна лучшая математическая подготовка, но, по его словам, он знал слишком мало, чтобы судить об уровне сложности различных классов. «По сути, по ошибке я выбрал один из более продвинутых курсов математики, и к тому времени, когда я понял, что он слишком продвинутый, было уже слишком поздно отступать…. Это был очень, очень и очень сложный опыт. Но к концу того года я почувствовал, что нахожусь на вершине математики ».
По крайней мере, выбрать школу было несложно. «Меня приняли во множество мест, но в Миннесоте была очень хорошая программа, и Олег уже был там», — объясняет Голосов. «Я не знала ни одного человека в США, поэтому поехать туда, где живет твой лучший друг, казалось очень хорошим выбором».
Эти двое высоко оценивают экономическую программу университета и его партнерство с Федеральной резервной системой.«Это экономическое сообщество, ФРС и Миннесота, — начинает Голосов, — невозможно переоценить, насколько они важны для меня. Я очень, очень благодарен многим здесь людям, с которыми я работал».
Цывинский говорит: «Я смотрю на аспирантуру здесь [в Гарварде], и я пытаюсь в некотором смысле воспроизвести то, что у меня было в Миннесоте … [где] они отводят вас от человека, которого никогда не видели Многие из вопросов выходят на передний край экономических исследований. Они дают вам достаточно инструментов, чтобы вы действительно могли сделать это самостоятельно.«А в ФРС, — говорит он, — к аспиранту« относятся как к младшему коллеге или преподавателю. Итак, вы сидите за одним столом во время обеда, вы ходите на все семинары ».
Именно там исчезают преграды и текут идеи. «Каждый день здесь, в банке, вы обедаете с каким-нибудь преподавателем или экономистом», — говорит Голосов. «[J] Просто, естественно, вы начнете говорить с ним о своих исследованиях, и вы многому научитесь. Все эти барьеры, которые обычно существуют в программах магистратуры, они исчезают здесь».
Прочие направления
На сегодняшний день большая часть работы Голосова и Цывинского сосредоточена на объединении идей Рэмси и Миррлиса для лучшего понимания оптимальной налоговой и страховой политики.Они называют это «новыми динамическими государственными финансами» в статье, написанной вместе с экономистом Массачусетского технологического института Иваном Вернингом, чтобы противопоставить статичную перспективу Миррлис. Но их исследования — как прошлые, так и будущие — исследуют и другие направления.
В одной из первых статей Голосова, написанной в соавторстве с лауреатом Нобелевской премии Робертом Лукасом, исследуются и обнаруживаются трещины в микроэкономической основе гипотезы кривой Филлипса, идеи о том, что политики могут использовать компромисс между инфляцией и безработицей.Вместе с другим его научным руководителем по диссертации, Ларри Джонсом, и аспирантом Мишель Тертилт, которые сейчас работают в Стэнфордском университете, Голосов также построил модели, объясняющие, как концепции эффективности Парето применимы к теориям роста населения.
И Цывински недавно стал соавтором статьи, которая будет опубликована в журнале American Economic Review , с Кристианом Хеллвигом из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и покойным Ариджитом Мухерджи из Университета Миннесоты о причинах валютных кризисов, отвергая теорию о том, что такие кризисы являются результатом несовершенных информация и отсутствие координации между глобальными игроками.
Наряду с В. В. Чари, Голосов и Цывински исследовали влияние налогов на прирост капитала на предпринимательский выбор, обнаружив, что, чтобы избежать уплаты налогов, некоторые предприниматели управляют созданными ими предприятиями, а не открывают новые. Все трое начинают работу над отдельным фрагментом, связанным с патентами и законами об авторском праве. «По духу и исполнению, — говорит Чари, — это сильно отличается от других их работ».
Еще одно направление исследований посвящено политической экономии налоговой политики.Традиционные модели предполагают, что правительства всезнающие и доброжелательные. Введя асимметричную информацию, Миррлис устранил первое нереалистичное предположение. Но что насчет второго? «В последнее время, — говорит Цывински, — мы, работая с Дароном Аджемоглу из Массачусетского технологического института, очень заинтересовались тем, как разрабатывать политику, когда нет вымышленного доброжелательного социального планировщика, когда в модели есть настоящие политики».
Рынки хороши в некоторых вещах; — поясняет он. Правительства могут иметь преимущество в обеспечении социального страхования или перераспределения, но они склонны «экспроприировать вещи [и] неправомерно использовать информацию.«У конкурентных рынков может быть меньше страховки или меньше преимуществ от централизованного механизма, но они облегчают проблемы, связанные с неправомерным использованием информации или незаконным присвоением ресурсов.« Это то, что меня очень волнует, объединяя политическую экономию с оптимальным налогообложением », — говорит Цывински.
Мгновенное замешательство
Те, кто пришел на дневную лекцию 23 июня на летней конференции Эконометрического общества в Миннеаполисе, возможно, на минуту озадачились по поводу человека, стоявшего перед ними.Торжественный и худой до хрупкости, он не походил на крепкого жизнерадостного Олега Цывинского, который должен был представить «Налоговую политику Левиафана».
«Если вы подумаете о стандартной теории государственных финансов, — начал докладчик, — первое, что вы сделаете, это то, что правительство — это фиктивный социальный планировщик — полностью самоотверженный, полностью доброжелательный, заботящийся только о благосостоянии граждан. Мы хотим отойти от этого предположения … »
Конечно, в тот день выступил Майк Голосов, но в каком-то смысле не имело значения, появился Майк или Олег, потому что сообщение было последовательным.Эти двое работают безупречно, симбиотически.
И пока они планируют сделать это здесь, в Соединенных Штатах. «США являются центром современной экономики, — замечает Голосов, — и я не думаю, что уеду в ближайшее время. Я думаю, что буду много смешивать макроэкономику и государственную экономику. Но это действительно сложно. скажем, особенно на этих более длинных горизонтах. Вы просто никогда не знаете, к чему это вас приведет «.
Он вспоминает день 1995 года, когда его отец принес ему футболку из Гарварда после деловой поездки в Бостон, сказав: «Что ж, сынок, может быть, однажды ты поедешь в Гарвард.«В то время, — говорит Голосов, — я думал, что скорее пойду на Луну, чем в Гарвард». Спустя годы, к огорчению отца, он отклонил предложение поступить на факультет Гарварда и принял предложение Массачусетского технологического института. у меня есть футболка, и он очень часто напоминает мне эту историю », — говорит он, и на его лице появляется широкая улыбка.
Цывинский когда-то планировал работать на дипломатической службе, а затем в международном бизнесе. Теперь он говорит о возможной политической карьере в Беларуси. «Я определенно интересуюсь политикой…. и вы знаете, я думаю, что это соответствует моей личности, — говорит он. — Но ненадолго. А пока я буду пытаться продвигать научные круги, продвигать исследования вперед ».
У Голосова такие же амбиции. «Когда я вижу, как Олег пытается раздвинуть границу, мне еще больше хочется раздвинуть границу», — говорит он. «Это заставляет меня вернуться к своему столу и тоже начать работать».
Трудно предсказать, над чем именно они будут работать, говорят те, кто их хорошо знает. «Ужасно сложно привести их в тип», — отмечает Чари, их учитель и соавтор.«Они исключительно широки. Но какая бы проблема ни привлекала их внимание, они привносят реальную комбинацию технических навыков, понимания центральных вопросов и сильных вычислительных способностей для решения этой проблемы. Это феноменальная команда».
Олег Цывинский (родился 17 ноября 1977 г.), белорусский экономист
«Неоднородность преференций и оптимальное налогообложение товаров» (совместно с Михаилом Голосовым, Максимом Трошкиным и Мэтью Вайнциерлем), 2012 г., готовится к выпуску Journal of Public Economics
«Динамическая теория ресурсных войн» (совместно с Д.Аджемоглу, М. Голосов и П. Яред), 2012, Ежеквартальный журнал экономики, 127 (1): 283-331.
«Призы и патенты: использование рыночных сигналов для стимулирования инноваций», 2012 г. (совместно с В.В. Чари и Михаил Голосов), Журнал экономической теории, том 147, выпуск 2, март 2012 г.
«Колебания власти и политическая экономия» (совместно с Д.Аджемоглу, М. Голосов), 2011, Журнал экономической теории, том 146, выпуск 3, страницы 1009–1041
«Оптимальное налогообложение: объединение микро- и макро-подходов» (совместно с М.Голосов и М. Трошкин), 2011, Журнал денежного кредита и банковского дела, том 43, страницы 147-174.
«Политическая экономия налогообложения Рамсея» (совместно с Д.Аджемоглу и М. Голосов), 2011, Журнал общественной экономики.
«Динамическое налогообложение Mirrlees в условиях политической экономии», (совместно с Д.Аджемоглу, М. Голосов), 2009, Обзор экономических исследований.
«Теория ликвидности и регулирование финансового посредничества» (совместно с Э.Фархи и М. Голосов), Обзор экономических исследований, 76 (3): 973 — 992, (2009)
.«Политическая экономия механизмов» (совместно с Д.Аджемоглу и М. Голосов), Econometrica, 76 (3), (2008): 619–641
«Рынки против правительств» (совместно с Д.Аджемоглу и М. Голосов), 2007, Журнал денежно-кредитной экономики, 55 (1), (2008): 159-189.
«Оптимальное налогообложение на эндогенных страховых рынках» (совместно с М.Голосов), Ежеквартальный экономический журнал, 122 (2), (2007): 487-534.
«Самореализующийся валютный кризис: роль процентных ставок» (совместно с К.Hellwig и A. Mukherji), American Economic Review. (2006) том 96, север 5.
«Разработка оптимального страхования по инвалидности: пример проверки активов» (совместно с М.Голосов), Журнал политической экономии, (2006) 114 (2).
«Оптимальное косвенное налогообложение и налогообложение капитала» (совместно с М.Голосов и Н. Кочерлакота), Обзор экономических исследований, 70 (3), (2003): 569-588
«Новые динамические государственные финансы: руководство пользователя» (совместно с М.Голосов и И. Вернинг), NBER Macroeconomics Annual, 2006.
«Политическая экономия налогообложения промежуточных товаров» (совместно с Д.Аджемоглу и М. Голосов), 2007, Журнал Европейской экономической ассоциации P&P.
«Оптимальная фискальная и денежно-кредитная политика с обязательством» (совместно с М.Голосов), The New Palgrave: A Dictionary of Economics, 2-е издание, Palgrave Macmillan.
«Оптимальная фискальная и денежно-кредитная политика без обязательств» (совместно с М.Голосов), The New Palgrave: A Dictionary of Economics, 2-е издание, Palgrave Macmillan.
«Был ли Сталин нужен для экономического развития России» (совместно с Антоном Черемухиным, Михаилом Голосовым, Сергеем Гурьевым), январь 2013 г.
«Теория цен активов, основанная на неоднородной информации» (совместно с Элиасом Альбагли и Кристианом Хеллвигом, январь 2013 г.)
«Сбор информации, инвестиции и управленческие стимулы» (совместно с Элиасом Албагли и Кристианом Хеллвигом), август 2010 г.
«Оптимальные налоги на ископаемое топливо в условиях общего равновесия» (совместно с Майклом Голосовым, Джоном Хасслером и Пером Крусселом), декабрь 2012 г., отредактируйте и повторно отправьте в Econometrica.
«Децентрализованная торговля частной информацией» (совместно с М.Голосов и Г. Лоренцони), февраль 2010 г., отредактируйте и повторно отправьте в Econometrica.
«Оптимальные динамические налоги» (совместно с М.Голосов и М. Трошкин), февраль 2010 г., отредактируйте и повторно отправьте в American Economic Review.
«Динамическая передача стратегической информации» (совместно с М.Голосов, В. Скрета и Андреа Уилсон), май 2011 г., представлены.
В ТЕНИ ЭКСПРОПРИАЦИИ на JSTOR
АбстрактныйМы предлагаем послушный вариант неоклассической модели роста открытой экономики, которая подчеркивает политическую экономию и сдерживающие трения.Трения в политической экономии связаны с предпочтением немедленных расходов, в то время как сужающие трения — это отсутствие обязательств в отношении внешнего долга и экспроприации. Мы показываем, что трения политической экономии замедляют сближение экономики к устойчивому состоянию из-за эндогенной эволюции налогообложения капитала. Модель объясняет, почему открытость по-разному влияет на рост в зависимости от политической среды, почему институты, такие как учет дохода от капитала, со временем развиваются, почему правительства в странах, которые быстро растут, накапливают чистые иностранные активы, а не обязательства, и почему иностранная помощь не может влияют на рост.
Информация о журналеThe Quarterly Journal of Economics (QJE) — старейший профессиональный экономический журнал на английском языке. Отредактировано в Факультет экономики Гарвардского университета, он охватывает все аспекты области — от традиционного акцента журнала на микротеории до обоих эмпирическая и теоретическая макроэкономика. QJE бесценен для профессиональных и академических экономистов и студентов по всему миру.
Информация об издателеOxford University Press — это отделение Оксфордского университета.Издание во всем мире способствует достижению цели университета в области исследований, стипендий и образования. OUP — крупнейшая в мире университетская пресса с самым широким присутствием в мире. В настоящее время он издает более 6000 новых публикаций в год, имеет офисы примерно в пятидесяти странах и насчитывает более 5500 сотрудников по всему миру. Он стал известен миллионам людей благодаря разнообразной издательской программе, которая включает научные работы по всем академическим дисциплинам, библии, музыку, школьные и университетские учебники, книги по бизнесу, словари и справочники, а также академические журналы.
Североамериканское зимнее собрание, Атланта, Джорджия, 3-5 января 2010 г.
СЕВЕРОАМЕРИКАНСКОЕ ЗИМНЕЕ ЗАСЕДАНИЕ Эконометрического общества 2010 состоится в Атланте, Джорджия, с 3 по 5 января 2010 года в рамках ежегодного собрания Союзные ассоциации социальных наук. Программа будет состоять из представленных и приглашенных докладов. Программный комитет возглавит Дирк Бергеманн из Йельского университета.
Программный комитет приглашает участников в виде отдельных докладов и целых сессий (из трех или четырех докладов).Каждый может подать только один доклад и только один доклад. Однако каждый может быть соавтором нескольких статей, представленных на конференцию. По крайней мере, один соавтор должен быть членом Общества или вступить в него до подачи заявки. Вы можете присоединиться к Эконометрическому обществу на сайте http://www.econometricsociety.org.
Потенциальным участникам предлагается прислать названия и аннотации своих докладов до 5 мая 2009 г. на веб-сайте конференции:
https: // editorialexpress.com / conference / NAWM2010
По крайней мере, один соавтор должен быть членом Общества или присоединиться к нему до подачи заявки. Это можно сделать на сайте www.econometricsociety.org.
Представленные материалы должны представлять собой оригинальные рукописи, которые ранее не представлялись ни на одном региональном собрании Эконометрического общества или не передавались другим профессиональным организациям для презентации на этих же собраниях. Следующая информация также должна быть предоставлена в электронном виде во время подачи: имена авторов, их место работы, полные адреса, номера телефонов и факсов; как адреса электронной почты, так и веб-сайты (если есть) отправителей; имя и номер основного поля JEL; и название статьи.
Программный комитет:
Дирк Бергеманн, Йельский университет, кафедра
Марко Баттаглини, Принстонский университет (политическая экономия)
Роланд Бенабу, Принстонский университет (поведенческая экономика)
Маркус Бруннермайер, Принстонский университет (финансовая экономика)
Сяхонг Чен, Йельский университет (Теоретическая эконометрика, временные ряды)
Лиран Эйнав, Стэнфордский университет (промышленная организация)
Луис Гарикано, Чикагский университет (организация, право и экономика)
Джон Геанакоплос, Йельский университет (теория общего равновесия, математическая экономика)
Майк Голосов, Массачусетский технологический институт (Макроэкономика)
Пьер Оливье Гуринчас, Калифорнийский университет (международные финансы)
Игал Хендель, Северо-Запад (эмпирическая микроэкономика)
Йоханнес Хёрнер, Йельский университет (теория игр)
Хан Хонг, Стэнфордский университет (прикладная эконометрика)
Войчич Колумбийский университет Копчук (Общественная экономика)
Мартин Леттау, Калифорнийский университет, Беркли (финансы)
Энрико Моретти, Калифорнийский университет, Беркли (рабочая сила)
Мюриэль Нидереле, Стэнфордский университет (экспериментальная теория игр, дизайн рынка)
Луиджи Пистаферри, Стэнфордский университет (рабочая сила)
Эстебан Росси-Хансберг, Принстонский университет (международная торговля) )
Марчиано Синискальки, Северо-Западный университет (теория принятия решений)
Роберт Таунсенд, Массачусетский технологический институт (экономика развития)
Олег Цывинский, Йельский университет (макроэкономика, государственные финансы)
Харальд Улиг, Чикагский университет (макроэкономика, вычислительная экономика)
Вохра, Северо-Западный университет (аукцион, дизайн механизмов)
Россия запрещает колледж Барда — The New York Times
Майкл С.Киммейдж, бывший политический чиновник Госдепартамента, специализирующийся на американо-российских отношениях, сказал, что действия Барда стали пугающим сигналом для ученых.
«Я не могу себе представить ни одного ответственного администратора американского колледжа или программы обмена, который не воспринял бы это всерьез и не волновался», — сказал доктор Киммейдж, ныне профессор Католического университета Америки в Вашингтоне.
Россия предприняла несколько шагов, которые уменьшили образовательный обмен между двумя странами, даже когда она пытается наладить образовательные партнерства в других странах и улучшить качество своих национальных государственных университетов.
В 2014 году правительство России вышло из программы обмена будущими лидерами — финансируемой Государственным департаментом инициативы по продвижению обучения в США иностранными старшеклассниками после того, как российский подросток, обучающийся в Мичигане, попросил политического убежища. В последнее время сокращение объема услуг в консульствах затруднило получение российскими студентами виз для обучения в Соединенных Штатах.
Подозрения в Соединенных Штатах также усилились. В 2019 году программа Американского университета в Вашингтоне подверглась критике как слишком мягкая по отношению к России, а российский посол Анатолий Антонов обвинил U.С. СМИ рассуждает о русофобии, а также призывает к расширению культурного обмена между странами.
Несколько американских университетов создали программы в России после распада Советского Союза, но в последние годы некоторые из них были закрыты. В 2018 году Стэнфордский университет объявил, что приостанавливает программы бакалавриата по обучению русскому языку за рубежом, сославшись на проблемы с безопасностью. В том же году Университет Кларка в Вустере, штат Массачусетс, начал поэтапное сворачивание своей программы в Астраханском государственном университете в Астрахани, Россия, сославшись на затраты и сложность управления своей программой из США.
Спад может быть в значительной степени символическим, показателем ухудшения отношений между странами. Россия никогда не была основным партнером США по международным образовательным программам, занимая последнее место в списке стран, студенты которых приезжают в Соединенные Штаты. По данным Института международного образования, количество американцев, обучающихся за границей в России, снизилось до 1305 в 2019 году, данные за прошлый год доступны с 1827 в 2011 году.
Оптимальное налогообложение доходов при ограничении налогообложения активов
% PDF- 1.3 % 1 0 объект > эндобдж 4 0 obj / CreationDate (D: 20160307074556Z) / Создатель (Elsevier) / Ключевые слова (оптимальное налогообложение доходов; налогообложение капитала; прогрессивность) / ModDate (D: 20200129164438Z) / Производитель (Mac OS X 10.6.8 Quartz PDFContext) / Тема (Журнал общественной экономики, принятая рукопись. Doi: 10.1016 / j.jpubeco.2016.02.003) / Название (Оптимальное налогообложение доходов при ограниченном налогообложении активов) >> эндобдж 2 0 obj > ручей application / pdf
% PDF-1.4 % 222 0 объект > / View [/ Fit] / ViewerPreferences >>> эндобдж 330 0 объект > /Hfootnote.1> /Hfootnote.10> /Hfootnote.11> /Hfootnote.12> /Hfootnote.13> /Hfootnote.14> /Hfootnote.15> /Hfootnote.16> /Hfootnote.17> /Hfootnote.18 > /Hfootnote.19> /Hfootnote.2> /Hfootnote.20> /Hfootnote.21> /Hfootnote.22> /Hfootnote.23> /Hfootnote.24> /Hfootnote.25> /Hfootnote.26> /Hfootnote.27 > /Hfootnote.28> / Hfootnote.29> /Hfootnote.3> /Hfootnote.30> /Hfootnote.31> /Hfootnote.32> /Hfootnote.33> /Hfootnote.34> /Hfootnote.35> /Hfootnote.36> /Hfootnote.37> / Hfootnote. 38> /Hfootnote.39> /Hfootnote.4> /Hfootnote.40> /Hfootnote.41> /Hfootnote.42> /Hfootnote.43> /Hfootnote.44> /Hfootnote.45> /Hfootnote.46> / Hfootnote. 47> /Hfootnote.48> /Hfootnote.49> /Hfootnote.5> /Hfootnote.50> /Hfootnote.51> /Hfootnote.52> /Hfootnote.53> /Hfootnote.6> /Hfootnote.7> / Hfootnote.8> /Hfootnote.9> /Item.1> /Item.2> /cite.a1978> /cite.a2001> /cite.aik2010> /cite.as1976> /cite.as2006> /cite.b2010> / cite. bd2010> /cite.bm2003> /cite.br2005> /cite.c1991> /cite.ckk2009> /cite.cs1981> /cite.d1998> /cite.dt2006> /cite.f1976> /cite.f2005> / cite. fr1993> /cite.fs1992> /cite.fw2009> /cite.fw2010> /cite.g1977> /cite.g2007> /cite.gkt2003> /cite.gp2006> /cite.gt2006> /cite.gtt2010> / cite. gtw2007> /cite.hp2010> /cite.js2006> / cite.k2002> /cite.k2005> /cite.k2006> /cite.ks2008> /cite.kw1997> /cite.l2003> /cite.m1971> /cite.m1978> /cite.mw2010> /cite.r1985> / cite. s1987> /cite.s2001> /cite.s2002> /cite.sty2001> /cite.v1939> /cite.w2007a> /cite.w2007b> /cite.w2008> /cite.y2009> /definition.2.1> / формула. 1> /equation.10> /equation.11> /equation.12> /equation.2> /equation.3> /equation.4> /equation.5> /equation.6> /equation.7> / Equation. 8> /equation.9> /figure.1> / figure.2> /figure.3> /figure.4> /page.1490> /page.1491> /page.1492> /page.1493> /page.1494> /page.1495> /page.1496> / page. 1497> /page.1498> /page.1499> /page.1500> /page.1501> /page.1502> /page.1503> /page.1504> /page.1505> /page.1506> / page. 1507> /page.1508> /page.1509> /page.1510> /page.1511> /page.1512> /page.1513> /page.1514> /page.1515> /page.1516> / page. 1517> /page.1518> /problem.1> /problem.2> /problem.3> /proposition.2.1> / proposition.2.2> /section.1> /section.2> /section.3> /section.4> /section.5> /section.6> /subsection.2.1> /subsection.2.2> /subsection.2.3> / subsction. 2.4> /subsection.3.1> /subsection.3.2> /subsection.4.1> /subsection.4.2> /subsection.5.1> /subsection.5.2> /subsection.5.3> /subsection.5.4> /subsubsection.2.3.1> / subsubsection.2.3.2> /subsubsection.2.4.1> /subsubsection.2.4.2> /tblcap.1> /tblcap.2> /tblcap.3> /tblcap.4> /tblcap.5> /tblcap.6> / tblcap.7> /tblcap.8> /tblcap.9 >>> эндобдж 323 0 объект > поток 2011-10-17T07: 32: 21ZДжон Доу2011-10-24T09: 07: 52-07: 002011-10-24T09: 07: 52-07: 00БаКоМа TeX 7.80 Ближайшее_Кладбище / -535498613приложение / pdfuuid: 58899f12-cc4e-4f5a-936 -fc86400bb586uuid: 704e6ae7-1dd2-11b2-0a00-1af6c8099eff конечный поток эндобдж 55 0 объект > эндобдж 145 0 объект > эндобдж 36 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 226 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 49 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 168 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 28 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 406 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 189 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 46 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 89 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 242 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 66 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 72 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 262 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 190 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 156 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 345 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 52 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 166 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 316 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 360 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 402 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 329 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 225 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 152 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 191 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 302 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 272 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 390 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 18 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text] >> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 440 0 объект [442 0 R] эндобдж 441 0 объект > поток HWsH Uf-cpR [Օ $ V & ﷻ gF} V ׯ ûOkvrFIn1Ff !; ٖ 0 y [{wq * -L \ n Պ f; V-4oEGpɬwVVcs3Vf 㯐 g / k R6D} R} m »G7i: xF
.